Когда ударил гонг к объявлению победителя, публика разом стихла. Боксеры вышли на середину ринга; рефери стоял между ними, взяв их за руки, и ждал решения арбитров. Когда назвали имя, толпа опять взревела…
Гордеев вздохнул. Внутри зашевелилось что-то ностальгическое. Запах раздевалки, капа во рту, секундант, дающий бессмысленные советы, противник, готовый, как и ты, умереть, но не сдаться. Хорошее было время… Он и сейчас частенько захаживал в спортивный зал, чтобы поддержать форму, но это, конечно, был уже не тот градус напряжения и азарта, не тот драйв…
Через небольшой перерыв начался новый бой. Теперь на ринге были полутяжеловесы. Едва ударил гонг, возвещающий о начале первого раунда, Гордеев разглядел невысокого лысоватого человечка в третьем ряду, который размахивал сложенной газетой и вопил что-то вне себя от восторга. По описанию, которое дал Малышкин, он походил на мэра — сам Гордеев его никогда не видел.
Минут семь ушло у адвоката, чтобы постепенно, не привлекая внимания, протиснуться к нему, и вот до мэра было уже рукой подать, но дорогу вдруг жестко преградил телохранитель, выглядевший посерьезней ребят на ринге. Адвокат, готовый к чему-то подобному, сразу протянул свою карточку. От Терехина, который ее разглядывал, его отделяла пара метров, и они встретились взглядом. Терехин кивнул: пропустите, мол.
Гордеев подошел, поправил чуть помятую рубашку, кивнул на ринг:
— Хороший бой, а?
— А вы разбираетесь? — с интересом спросил Терехин и глянул в карточку. — Адвокат, значит, да? Гордеев? Что-то я про вас слышал…
— Немного разбираюсь. Сам когда-то боксировал.
— О, — сказал Терехин с уважением. — Присаживайтесь. Что у вас ко мне? Вы, кстати, по каким делам адвокат?
— По уголовным.
— Сейчас такое время, что все дела уголовные, — хмыкнул собеседник. — Олигархи вон на шконках сидят.
— И то верно.
— Я вас слушаю.
— Хочу сделать ставку, — со смехом сказал Гордеев. — Мне сказали, что вы держите подпольный тотализатор.
— Что?! — зарычал Терехин.
И телохранители начали вставать — теперь Гордеев увидел, что их два.
— Вы что себе позволяете?! — крикнул Терехин.
Один из телохранителей попытался заломить Гордееву руку за спину, но адвокат выскользнул, одновременно лягнув второго каблуком в голень, наверняка бедняге было очень больно — он натурально взвыл, удачно вписавшись в общий хор болельщиков. После этого пришлось врезать первому, он тоже рухнул с недоуменным выражением лица. Терехин вообще затрясся от ужаса.
«Хорошо начинаю, — подумал Гордеев. — Перспективно».
— Потом поговорим, — сказал он, собираясь делать ноги. И остановился. А когда, собственно, потом?! А, ладно, семь бед — один ответ! Он схватил парализованного страхом Терехина и толкнул перед собой.
— К-куда?! — пролепетал тот.
— На ринг! Шучу, на улицу давайте выйдем. Надо поговорить, это правда…
Через несколько минут они выбрались из Дворца спорта. В общем ажиотаже на них не обращали внимания.
— Какого черта вам надо? — зашипел Терехин, когда Гордеев затолкал его в свою машину.
Вместо ответа адвокат засунул руку в карман его пиджака и вернул свою карточку — Бог даст, все обойдется, ну а если так, то ни к чему оставлять свое имя таким вот материальным образом.
— Я же сказал: поговорить.
— Поговорить?! Вы что, рехнулись? Кто же так разговаривает?! И кто вам сказал про…
— Лучше молчите, — порекомендовал Гордеев. — Я честно пытался записаться к вам на прием. Но вы так заняты, что это совершенно невозможно.
— На прием? Ко мне на прием? — На лице мэра появилось недоумение. — Какой еще, блин, прием?!
— Слушайте, господин мэр, давайте не будем ссориться. Согласитесь, что никакого ущерба я вам не нанес. Ну потрепал немного ваших гавриков — так им это даже на пользу, а то они, кажется, форму растеряли, вы не находите?
Терехин сидел выпучив глаза и ничего не говорил. Потом открыл рот и вдруг засмеялся.
— Вы чего это? — удивился Гордеев.
Терехин замахал на него руками и разошелся пуще прежнего. Тут у него в кармане зазвонил телефон, он не глядя достал его и выключил, причем смеялся все больше.
«Истерика у него, что ли, — подумал Гордеев. — Да вроде бы нет».
Адвокат тяжело вздохнул, нашел в бардачке фляжку с коньяком и сделал хороший глоток. Посмотрел на Терехина:
— Хотите?
— Н-не… от-кажусь, — через силу сказал тот и тоже отпил. Поперхнулся и наконец смеяться перестал.
— Что за коньяк?
— «Кремлевский».
— А такой есть?
— Есть.
— Да, понтов и там немерено, — совсем уж странно для мэра выразился Терехин.
Гордеев в подобных ситуациях себя некомфортно чувствовал. Сидит человек, ржет как лошадь и ничего не объясняет. Собственно, кому охота ощущать себя дураком? А у Гордеева почему-то невольно возникло такое чувство, и чем больше его «пленник» смеялся, тем больше оно росло. В сущности, действительно веселого для него было мало — взял и выкрал мэра города, да еще и накостылял его телохранителям.
— Может, объясните, что вас так развеселило?
Вместо ответа Терехин сунул телефон в карман, а вместо него вытащил какую-то синюю корочку и протянул ее Гордееву. Тот открыл и узнал, что предъявитель сего является председателем попечительского совета благотворительного фонда «Ольвия» Щукиным М. М.
— Не понял, — вполне естественно сказал Гордеев. — Щукин — это вы?
Щукин улыбался. Но трудно было определить, доброжелательно или напротив. Гордеев не нашел ничего лучшего, чем спросить:
— А Эм Эм — это что значит?
— Михаил Михайлович. К вашим услугам. — Щукин М. М. насмешливо склонил голову. — Так, значит, вы меня за мэра приняли? — Он снова хихикнул. — Как же это вас угораздило?
— Да уж угораздило, — проворчал Гордеев. — По-другому и не скажешь.
— Ну возраст, лысина — это я понимаю… Но все же как-то глупо.
— А что такое «Ольвия»?
— Благотворительный фонд, вы же прочитали. Помогаем людям жить.
— Так вы меценат?
— Совершенно верно.
Гордеев молчал, пытаясь сообразить, не нажил ли он себе неприятностей больше тех, на которые рассчитывал. Теперь он вспомнил, что у телохранителей председателя попечительского совета был слегка «прибандиченный», как это сейчас говорится, вид.
— А что от мэра-то было нужно? — спросил меценат.
— Это я ему лично объясню.
— А я не смогу тебе помочь? — Меценат окончательно ожил и начал тыкать.