А он попал сюда за благородный поступок.
Кто-то из полевых командиров, рассказывая иностранцам перед телекамерами об удивительной судьбе старого ветерана, щедро приписал ему сорок лет антисоветского подполья. Журналюги фотографировали легендарного старика у него дома. И опубликовали в журналах. На весь мир ославили!
Дело в том, что за месяц до этого старик спас от расстрела троих русских солдатиков. Пожалел голодных, измученных мальчишек. Они попали в плен, потому что двое из них были ранены, истекали кровью. А третий, тощенький и слабенький, отстреливался до последнего, но так и не смог защитить товарищей. Чтобы не возиться с ними, не лечить, полевой командир распорядился сопляков пристрелить и закопать. Старик выпросил их себе якобы для ухода за коровами. Старуха и дочка с невесткой жалостливо ухаживали за ранеными, немного откормили их. Ну, естественно, эти ребята, поднявшись на ноги, помогали как могли в хозяйстве. А как иначе, если ты живешь в этом доме? Пронырливые иностранные корреспонденты нагло, без приглашения ворвались в дом — как раз тогда, когда солдатики чистили хлев. Обычная крестьянская работа. Женщины обед готовили. Старик косу точил. Пацаны хлев чистили.
Во всех репортажах старика обзывали рабовладельцем. Помещали фотографии с подписями типа: «Бывший фронтовик заботится о своих белых рабах!»
Еще и прислали ему домой несколько таких лощеных журналов!
Собрал он своих солдатиков и, на собственный страх и риск, повез их в Россию, по домам. Хотел матерям вернуть. Но их арестовали в Ростове-на-Дону. Ребята стояли за него горой, написали собственноручные признания и показания, как и что было на самом деле. Это не помогло. Их, как дезертиров, отправили обратно — в свои воинские части. Для расследования происшествия. А старика, конечно, не стали судить на месте. Не было даже повода для задержания. Но почему-то переправили в Москву. На доследование.
— Наверное, хотят мне какое-нибудь преступление приписать, — вздыхал старик, лежа на нарах. — Это у них запросто. Тут посидишь, такого наслушаешься…
— Учитель, — сказал ему Аслан, — вы герой настоящий. Вы от Гитлера спасли не только Россию, но и весь мир. Пусть теперь и пишут. Это уже неважно. Вы уже совершили свой подвиг.
— Надоело мне все это, — закашлялся смущенный старик. — Все вы мне льстивые слова говорите. Ты бы лучше про себя рассказал.
— Да мне и похвастать-то нечем.
— Пока тебя на допросы не таскают, время есть. Расскажи, сынок, — попросил старик. — И сам жизнь свою обдумаешь, и нам полезно послушать.
— Не томи, — подталкивал его и седой, — рассказывай. Со всеми подробностями.
— Родился в Грозном, — начал вспоминать Аслан, — в самом прекрасном месте! В самом сердце города!
Он огляделся и увидел, что практически вся камера приготовилась слушать.
— Давай рассказывай. Все именно так и было! — подбадривал Баклан.
— У тебя кто родители? — Здоровенный амбал протиснулся в первые ряды слушателей.
— Папа, — задумался Аслан, — был ученым. Он физиолог. Много книжек написал про то, как устроен человеческий организм.
— Открыл чего-нибудь? — поинтересовался Баклан. — Разрабатывал лекарства?
— Нет.
— Зря ты так! — обиделся за папу Баклан. — Обязательно нужно сказать, что папа что-то важное изобрел! Академии наук все равно, а нам было бы очень приятно!
— Замолчи, — шикнул на него седой. — Он правду говорит, а тебе только всякие враки слушать!
— Они познакомились с мамой в университете. Вместе учились. Ну и…
— Понятное дело! Молодежь! Наверное, в общежитии жили? — комментировал неугомонный Баклан. — Там без этого невозможно! Обязательно нужно кого-нибудь поиметь.
— Заткнись! — рявкнул на него амбал. — А то я тебя сейчас… поимею!
— У нас тоже без этого никак нельзя, — хохотнул наверху писклявый голосок.
Аслан помолчал немного и продолжил рассказ:
— Поженились, свадьбу сыграли. Меня родили. Работали. Я вырос. И пошел в школу.
— Ну! — не унимался Баклан. — Ты давай с подробностями. Чтобы интересно было.
Амбал замахнулся было на Баклана, но сдержал удар:
— Прав Баклашка! Как ясный пень! Ты давай поподробнее. Чтоб не скучно было.
— Это же долго, — замялся Аслан. — Да и неинтересно. Все обычно. Как у всех.
— Ты давай рассказывай, — подначивал Баклан, — а уж мы сами решим, что у тебя получилось здорово, а что надо заново рассказать. Правда, братаны?
— Не тяни резину! — кричали с разных нар. — Начинай! Крути кино!
— Помню, как в самом раннем детстве мы с родителями ездили на Каспийское море. Стояла тогда пыльная и ветреная погода. По волнам бегали барашки. А в песке прямо под ногами попадались такие красивые круглые раковинки. Ребристые. Солью пахли. А у мамы платье крепдешиновое. Развевалось на ветру.
— А под платьем! — захихикал писклявый голосок. — Папаня небось задрал мамане платьишко да и… Ты уж все рассказывай.
Никто не оборвал охальника. Аслан помолчал немного и спокойно продолжил:
— Отец у меня был здоровым и крепким. Так что маму мою… он не обижал. Не волнуйся за нее! Уверен, что мало ей никогда не было. Я вам свою жизнь рассказываю. А дрочить ты будешь на фотографию из газеты «Спид-инфо», понял?
— Еще что-нибудь вякнешь, — обернулся к писклявому амбал, — я тебя сам надрочу. От лысины до жопы. Сечешь, падла?
— Молчу, молчу. Больше ни за что! Гад буду.
— Пусть все помолчат! — крикнул кто-то сверху. — Давайте так. Час парень рассказывает, мы молчим. Потом задавайте вопросы, комментируйте как хотите.
— А он успеет за час?
— Завтра продолжит. Или ты завтра откидываешься?
— Тоже мне сказал! — засмеялся от дурного предположения Баклан.
И снова все обернулись к Аслану: мол, мы за тебя все решили, так что давай исполняй!
— Первый раз в первый класс, — задумался Аслан и сделал внушительную паузу.
Все хором вздохнули, и каждый вспомнил свой исторический момент.
— Желтые листья, синее небо, фиолетовые астры в букете, учительницы добрые и красивые.
— Можно я про платья спрошу? — снова не утерпел писклявый. — Только одно уточнение. А то он пропустит важную подробность…
— Молчать! — гаркнул амбал. — Настроение портишь.
— Ну ладно, я потом…
Аслан, уже не обращая внимания на споры и пререкания, засмотрелся в мутное окошко и полностью погрузился в воспоминания…
— Первый раз я влюбился в первом классе, — мечтательно произнес Аслан.
— Молодец! — похвалил его Баклан шепотом. — Правильно заводишь!