Они подошли вплотную к высокому дощатому забору, Грязнов с Турецким заглянули в щель между бревнами. Двор был пуст, если не считать машины, похожей на «ауди», недалеко от крыльца. Окна были плотно занавешены. Однако свет горел почти во всех.
– Дома, родимые, – удовлетворившись результатами осмотра, прошептал Грязнов.
Затем они двинулись в сторону калитки. Не доходя до нее несколько метров, Грязнов скомандовал по рации, чтобы бойцы выдвинулись по направлению к дому. Через некоторое время два десятка темных фигур плотным кольцом окружили усадьбу. И только тогда Грязнов подошел к калитке и громко постучал.
– Есть кто дома? – крикнул он.
Ответа не последовало.
– Эй, – еще громче заорал Грязнов, – хозяева! Выходи!
Загремел замок, и на крыльце появился человек.
– Кого еще там черти несут? – неприветливо спросил он.
– Мосэнерго, – сказал Грязнов первое, что пришло в голову, – отворяй ворота, хозяин. Будем линию проверять.
– У нас все в порядке, – крикнул хозяин, не сходя с места.
– А это уж нам виднее, в порядке или не в порядке. Завтра, блин, фаза вылетит, ты, что ли, командир, чинить будешь? – входя в роль, сердито прокричал Слава. – Еще штраф большой заплатишь.
При упоминании о штрафе хозяин, чуть поколебавшись, двинулся к калитке.
– Пять человек сюда, остальные на месте, – шепотом скомандовал Грязнов в рацию.
Невысокий блондин подошел к калитке и отодвинул щеколду. Калитка со скрипом отворилась.
– Заходи… те… – растерянно проговорил хозяин, заметив, что «электрик» не один. Даже в темноте было заметно, как он побледнел, увидев направленные прямо ему в лицо дула автоматов.
– Тсс, – приложил указательный палец к губам Грязнов, – тихо. Кто еще в доме?
– Т-т-толь-ль-к-к-о б-б-ба-ба-ка, – заикаясь от страха, выдавил из себя блондин.
– Какая-такая «бабака»? – грозно спросил Слава.
– Н-ну ба-б-бу-ля!
– Бабуля? А где остальные?
Блондин интенсивно замахал руками в сторону дороги:
– Уехали! Уехали!
– Давно?
– Не очень. Примерно полтора часа.
– Ладно, – кивнул омоновцам Грязнов, – пошли в дом, посмотрим, что там.
Они быстро пересекли двор и вошли в сени. Потом оказались в большой комнате, где работал телевизор, а за столом сидела старая бабка и, слюнявя палец, перелистывала глянцевые страницы журнала «Плейбой». Завидев вошедших автоматчиков, у нее в прямом смысле глаза вылезли на лоб.
– Немци! Немци! – закричала она. – Гвалт!
Проворно вскочив со стула, она бухнулась на колени и подползла прямо к Грязнову.
– Не губи, парубок, все вам отдам. И яйки, и курку! Тильки хату не спалите! Хай Гитлер! Сталин капут!
Грязнов ошарашенно попятился.
– Вот видишь, Слава! – прокомментировал происходящее Турецкий, ставя пистолет на предохранитель и пряча его в подмышечную кобуру. – А ты говоришь «фашисты».
Заслышав знакомое слово, старуха заплакала:
– Не губите, люди добрые! Хату не попалите! Мы тут жидив не ховаем!
– Ладно, бабка, хватит. Ребята, обыскать дом. Что это с ней? – повернулся Грязнов к Леве.
– Она оккупацию на Украине под Львовом пережила, – с готовностью ответил Лева, – вот и подвинулась…
Через несколько минут поисков был обнаружен пистолет и голубая шуба. Костя Маковский опознал ее. Это была шуба Оли Мартемьяновой.
– Так. – Грязнов сел напротив Левы, который был ни жив ни мертв от страха. – Вы арестованы по обвинению в похищении людей. За это, между прочим, полагается серьезное наказание. Однако, если вы будете помогать следствию, суд обязательно учтет это при вынесении приговора. Понятно излагаю?
Лева закивал:
– Да, да, я буду помогать.
– Куда уехали остальные?
– На Украину, куда же еще?
– Какая машина?
– Синий джип «ниссан».
– Номера?
Лева покачал головой:
– Не помню.
– Украинские или российские?
– Украинские… Перед отъездом сменили.
– Сколько человек?
– Уехали трое.
– Имена?
– Богдан, Гера и батька Михась.
– По какой дороге поехали?
– По Варшавке вернутся к Москве, по кольцевой до Киевского шоссе, а там через Калугу…
– Все точно, – повернулся Грязнов к Турецкому, – что делать будем?
– Как это «что»? – удивился Александр Борисович. – Конечно, ловить бандитов!
Через пять минут всем постам ГИБДД был передан приказ задержать синий джип марки «ниссан» с украинскими номерами, двигающийся в сторону украинской границы.
– Это полумера, – заявил Турецкий, – ты же знаешь наших гаишников. Яркий пример с этим самым Веденяпиным. Даже если они их и задержат, то ничего не мешает преступникам откупиться. Я не собираюсь сидеть и ждать у моря погоды.
– Но один бандит у нас уже есть, – слабо возражал Грязнов.
– Почему это один? – иронично возразил Турецкий. – Если уж на то пошло, то два, вместе с сумасшедшей бабкой. Слышал, как она моментально родину продала? И курку и яйки – все готова была отдать… Слава, ты же и сам прекрасно понимаешь, что это хреновые свидетели.
Они ехали в машине по направлению к Москве. Постоянно работала рация, в динамике которой раздавались переговоры постовых. Грязнов надеялся, что вот-вот поступит сообщение.
– Ну хорошо, Саша, что ты предлагаешь? Пуститься в погоню? Какой смысл? Они уже два часа как едут, и наверняка,– на большой скорости. Нам их не догнать.
– Кто это говорит?! – насмешливо отреагировал Турецкий. – Начальник московской милиции! Во-первых, они вернутся к кольцевой – минус минут двадцать, по кольцевой еще столько же. Значит, по прямой они едут чуть больше часа.
– Все равно не догнать.
– А у тебя что, кроме машин, другого транспорта нет?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурил лоб Грязнов.
– Вертолет!
Слава потер подбородок:
– А что, это идея. Только не думаю, что удастся быстро его организовать. Это только в кино…
– Слава, – стукнул кулаком по приборной доске Турецкий, – покажи характер! Начальник МУРа ты или дерьмо собачье!
Слава Грязнов вздохнул и, вытащив из кармана мобильный телефон, набрал номер своего заместителя.
…Что может быть лучше, чем лететь на вертолете над вечерним Подмосковьем! Темно-синие в отсветах фонарей, перемежающиеся черными перелесками, девственные снежные поля. Редкие островки ярко освещенных дворов, немногочисленные деревеньки с тусклыми лампами вдоль большака. Вот прихотливо петляет белая лента речки, на льду которой отчетливо видны полыньи. Вот поселок городского типа – несколько спичечных коробков, поставленных на попа, с искусно прорезанными светящимися окошками.