– Кто пришел на встречу?
– Парень. Но он не назвался.
– Какой из себя?
– Ну, такой невысокий, в дорогом пальто. Усатый. В шапке.
– Молодой?
Петя кивнул:
– Чуть постарше меня.
– И он никак не назвался?
– Нет.
– Какие-то особые приметы у него были?
Петя задумался:
– Нет. Не было особых примет.
– Ясно, – несколько разочарованно протянул Турецкий, – ну и что дальше было?
– Он с ходу предложил мне убрать Михася. Ну у меня на него давно руки чесались. А тут еще кучу денег пообещали?
– Сколько?
– Десять штук баксов.
– И что, никаких координат не дал?
Петя покачал головой.
– Он оставил задаток, дал оружие, патроны и план операции. А потом сказал, что сообщит место, где я могу взять оставшиеся деньги.
– И где же?
– В почтовом ящике.
– Где?! – разом переспросили мы.
– Ну да, в почтовом ящике. На Центральном телеграфе. Там такие большие железные шкафы типа камер хранения на вокзалах. И в них маленькие ящики. Он дал мне ключ от такого ящика и сказал, что в случае успешной операции там будут лежать оставшиеся деньги.
– Так… Где ключ?
– У меня в кармане лежал. В брюках. А уж где он сейчас – вам виднее. Может, он вчера у меня из кармана выпал, пока я с вашим адвокатом сражался.
– А номер ячейки?
– Не знаю. Он на бирке, что к ключу привязана, написан.
– Ну, Гордеев, если мы найдем ключ от почтового ящика, с меня коньяк, – пообещал Турецкий, когда мы вышли из палаты, оставив Петю Пташука на попечение его сестры.
Мы отправились в камеру хранения одежды и вещей больных, где вскоре нам выдали вещи Пташука.
– Он сказал, что в брючном кармане ключ лежит?
Турецкий полез в карман. Потом в другой. Запустил руку в задние карманы. Судя по выражению его лица, поиски не увенчались успехом.
– Ну что ж, этого стоило ожидать, – заключил Турецкий после тщательного осмотра брюк Пташука, – прыгать на стометровой высоте и не растерять все из карманов – так не бывает.
– Давайте осмотрим всю остальную одежду, – предложил я, впрочем особенно не надеясь на успех.
Турецкий пожал плечами:
– Давай. Хотя не думаю, что он ошибся, когда говорил, где именно должен находиться ключ. Вот ты, например, Юра, если бы имел ключ от сейфа, где много денег лежит, накрепко бы запомнил, куда именно его положил? А?
Конечно, я согласился.
– Ну ладно, давай посмотрим, – сказал Турецкий, кидая мне куртку Пташука, – ты осмотри карманы куртки, а я займусь рубашкой и пиджаком.
Карманы куртки тоже были пусты. Я вынул из них не слишком чистый носовой платок, какие-то бумажки, использованные карточки на метро.
– Ну как? У меня ничего, – сказал Турецкий.
Я засунул руку еще раз, и мой указательный палец попал в дырку. Раз есть дырка, значит, в нее мог провалиться ключ! Я ощупал низ подкладки и обнаружил маленький продолговатый предмет. Это был ключ от почтового ящика!
– Молодец, Гордеев! – воскликнул Турецкий, вертя в руках ключ. – Ты какой коньяк больше любишь?
– «Реми Мартен», – ответил я.
– Ого, – присвистнул Турецкий, – губа не дура. Ну что же, будет тебе коньяк…
Мы вышли из больницы и поехали на телеграф.
– В принципе, – рассуждал Турецкий по дороге, – это неплохой способ передачи денег. Я даже видел несколько детективных фильмов, где преступники им пользовались. За границей это вообще идеальный способ. Но у нас…
– А в чем дело?
– Ха! Ты же знаешь, Юра, что у нас могут происходить самые на первый взгляд невероятные вещи. Вот скажи мне, для чего нужен почтовый ящик? Я имею в виду тот, который абонируют на почте?
– Ну для анонимности, наверное.
– Именно. Человек не хочет, чтобы знали его имя, абонирует почтовый ящик и указывает его как адрес. Все вроде нормально. Но вот тут-то и начинается самое интересное. Чтобы абонировать почтовый ящик, оказывается, нужно заполнить специальную анкету, где необходимо указать все паспортные данные, включая прописку и телефон!
– Не может быть!
– А ты попробуй! Короче говоря, получается еще хуже, чем если бы ты просто указывал свой адрес. А заверения о неразглашении этих сведений, конечно, тоже полная чушь. Если уж у нас даже номера счетов в банках можно узнать, то это – вообще раз плюнуть.
– Но это значит, что мы без труда можем узнать, кто абонировал ящик?
– Да. Но, думаю, все не так просто. Хотя поживем – увидим, – задумчиво ответил Турецкий.
Мы подъехали на Тверскую к Центральному телеграфу и зашли в зал. У дальнего торца действительно помещались ряды металлических ящиков.
– Конечно, никаких денег там наверняка нет, – сказал Турецкий, – вчера на вокзале, скорее всего, был человек, который наблюдал за исполнением заказа. Значит, заказчики уже знают, что Пташук арестован. Не думаю, что они проявят такое благородство, чтобы все-таки отдать долг.
– Думаю, не в благородстве дело. Они элементарно побоятся.
Турецкий кивнул. Мы подошли к ящикам, нашли нужный по номеру и отперли. Он был пуст.
– Вот так, – прокомментировал Турецкий, – ничего не поделаешь. Остается маленькая зацепка: если мы узнаем, кто абонировал ящик, то, может быть, потянется ниточка.
Но нас вновь ожидало разочарование. Регистраторша, полистав журнал регистрации, ответила:
– Этот ящик никем не абонирован.
– Как так? – опешил Турецкий.
Она пожала плечами:
– Очень просто. Он числится как свободный.
Турецкий забарабанил пальцами по столу.
– Очень интересно… Как ты это объяснишь, Гордеев?
Я напряг мозги и выдал:
– Может быть, прошлый абонент?
– Да, – оживился Турецкий, – кто последним абонировал этот ящик?
Регистраторша долго рылась в разных канцелярских книгах и наконец нашла:
– Вот. Полгода назад истек срок договора.
– Так… – прочитал Турецкий, – Папунашвили Рамаз Лаврентьевич. Адрес есть. Значит, ты думаешь, что прошлый хозяин сделал копию ключа? Но в таком случае, откуда он может знать, что за это время никто не абонировал именно этот ящик?
– А какая разница? – предположил я. – Даже если кто-то и абонировал, что мешает воспользоваться им? Если деньги, например, пролежат там всего один час?..