Щербина ответил не сразу. Он поднялся со своей табуретки, постоял у окна, рассеянно глядя на летнюю пыльную улицу, которую орошали поливочные машины. Среднего роста, в тонких льняных серых брюках и модной шелковой рубашке.
– Невежину и Поташеву собирались пришить статью, – пояснил Игорь.
– Какую?
– Семидесятую. Сейчас ее уже нет в Уголовном кодексе.
– Это за антисоветскую агитацию и пропаганду?
– Да.
– Над ними был суд?
– Нет. До суда дело не дошло. Правда, ребят все же потаскали в КГБ. Провели разъяснительную работу… – Щербина вновь сел на свое место и продолжил: – В бывшем СССР, я думаю, это вам известно, инакомыслящими занималось Пятое управление КГБ. Люди из этого ведомства очень интересовались молодыми, талантливыми и перспективными экономистами. А то, что Поташев и Невежин были талантливыми, это они хорошо знали. Я думаю, что кагэбисты прочитали их книгу от корки до корки. И не только из служебной необходимости. В общем, ребята остались на свободе, и им даже позволили продолжать учебу. Но в опале они все же оказались. Зато, – бодро сказал Щербина, – они познакомились и сошлись с известными правозащитниками и оппозиционерами советскому тоталитарному режиму. А среди них было много достойных людей. – Это предложение Игорь Щербина произнес с некоторым сожалением. – Многие из которых потом были высланы или отправлены в лагеря.
Щербина снова замолчал, ненадолго уйдя в себя.
– Но, оказавшись в опале, – сказал Гордеев, – они все же сумели получить степень кандидатов экономических наук?
– Да. Как я вам уже говорил, в Пятом управлении интересовались талантами. Их вели, ими занимались. Кого-то кагэбисты наверняка вербовали и склоняли к сотрудничеству… Об одном таком таланте, я уже тогда был на Западе, мне как-то рассказал один знакомый чекист-перебежчик. Сейчас этот перебежчик популярный писатель. Пишет книжки, – Щербина усмехнулся, – в которых потихоньку сдает миру своих бывших коллег, раскрывает тайны подковерной внутридворцовой борьбы за власть, ну и так далее. В его будущей книжке будет фигурировать невымышленный персонаж – агент по кличке Плеханов. Талантливый экономист и непревзойденный стукач, сдавший органам немало достойных людей. И персонаж этот, и его кличка, как утверждает мой знакомый писатель, не вымышленные, а настоящие… Я хорошо помню ту прокатившуюся волну арестов и вызовов для бесед на Лубянку. Тогда ряды моих друзей и знакомых сильно поредели. За короткое время… В лицо этого стукача знали лишь единицы из высшего эшелона КГБ.
– А этот ваш знакомый – писатель – его знает?
– Только по донесениям, которые проходили через его руки. Ему даже неизвестно, мужчина это или женщина.
– Вот как?
– Да, – вздохнув, ответил художник.
Щербина отпил немного кофе и погрузился в свои воспоминания. Он молчал. Молчал и Гордеев. На кухне повисла тишина прошлого, которую нарушали только детские крики, раздававшиеся за окном, да легкие женские шаги в соседней комнате. Через какое-то время в кухню залетела оса, своим жужжанием вернула Игоря в настоящее, и он продолжил рассказ:
– После волны арестов мне стало не хватать «воздуха интеллектуальной свободы», то есть моих товарищей. Меня-то самого не трогали – из-за жены. Из-за Ирины. Она была дочерью известного военачальника. Он тогда еще был жив и обладал определенным весом и нужными связями. Но кольцо понемногу сжималось. Выставок у меня не было. Даже коллективных. Из Союза художников исключили. Повод был пустячный – драка в Доме журналистов, в ресторане. Дал по морде одному гаду – стукачу поганому. Мастерскую собирались отбирать… Вот тогда я и решил для себя, что хватит. Пора уезжать за бугор. Но как? Зять героя войны не мог просто так эмигрировать. Это был бы позор для страны. А разводиться с женой я не собирался. Что делать? Вечный русский вопрос! Тогда я собрался бежать. В Турцию. По Черному морю в надувной лодке. Даже съездил туда на разведку… Но вскоре западные голоса подняли из-за меня шумиху. Как художника меня там уже знали. После этого мне позвонили и пригласили зайти в ОВИР на беседу. А еще через неделю я уехал.
Щербина вновь на время замолчал. На очень короткое время.
– Да что это я все о себе да о себе, – спохватившись, сказал Игорь.
– Опомнился, Фази? – с легкой дружеской иронией сказал Александр Тиней, который до этого не проронил ни слова.
– Извините, – сказал Щербина.
– Ну что вы. Мне интересно все, – успокоил художника Гордеев.
– Что вас еще интересует? – спросил Игорь. – Спрашивайте.
– Скажите, после вашего отъезда из СССР вы поддерживали взаимоотношения с Невежиным?
– Иногда посылали друг другу весточки, а если и говорили, то только по телефону. Звонил обычно я. Ну а в гостях он у меня не был. Давно мы с ним не виделись. Ведь мой нынешний визит в Россию для меня первый… после отъезда.
– А с Поташевым? С ним встречались?
– С Поташевым мы однажды виделись. В Париже. Он был там по своим коммерческим делам. Зашел и ко мне, в мою мастерскую. Поболтали. В тот день у него было отчего-то приподнятое настроение. Но думаю, что не только из-за нашей встречи, а скорей всего, из-за удачно совершенной сделки. Что-то связанное то ли с нефтью, то ли с лесом. Точно не помню. Но еще выше его настроение поднялось, когда он в моей парижской мастерской познакомился с одним канадским бизнесменом. Моим постоянным покупателем, знающим толк в современной живописи. Мои картины когда-то положили начало его коллекции. Я тогда еще жил в Москве, а он в ту пору торговал с СССР пшеницей. Его ко мне привели знакомые моей жены. Канадец пришел, увидел и купил… так вот. Поташев быстро заинтересовался моим миллионером, когда узнал, кем тот является. Он предложил ему купить какое-то вооружение.
– И сделка состоялась?
– Не знаю. Но о дополнительной встрече они собирались договариваться по телефону. Обменялись визитными карточками. Могу лишь добавить, что, когда я в следующий раз спросил господина Булгака, так зовут моего коллекционера, как идет его бизнес с господином Поташевым и какое тот на него произвел впечатление, господин Булгак ответил: «Превосходно!» – а самого Поташева охарактеризовал как очень хваткого бизнесмена, который идет к поставленной перед собой цели, сметая все преграды на пути.
– Так и сказал? – усмехнувшись, спросил Гордеев.
– Да, – ответил художник и подтвердил свои слова энергичным кивком.
И тут зазвонил будильник в соседней комнате, где наводила порядок Каролина.
– Это для нас? – спросил Игорь у Александра.
– Да. Если мы через пятнадцать минут не выйдем, то опоздаем на открытие твоей выставки, – пошутил Тиней.
– Юрий Петрович, – обратился к Гордееву Щербина, – я приглашаю вас на открытие. Посмотрите мою мазню. Если, конечно, у вас есть свободное время. Сегодня вернисаж.
– Спасибо за приглашение. И за ваш рассказ тоже. Но как раз сегодня я не могу. У меня еще есть дела, – вежливо отказался Гордеев. – Однако ваши работы я обязательно посмотрю.