– Я хотел, чтобы этой беседы у нас с Гордеевым никогда не состоялось.
– И ты не нашел ничего лучшего, как просто не показываться ему на глаза, да?
– Нет, Валерий… товарищ генерал… я хотел…
– Замямлил, – пристыдил генерал. – Ты чего мямлишь? Зассал? Да? Так и скажи, будь мужиком, но не соплей. Короче, если к завтрашнему утру ничего не удастся переломить, начинай подготовку к исполнению плана "Д".
– Дом советов?
– Тихо ты, дурак! Не ори. Все, до связи. Завтра утром все доложишь.
– Есть.
Телефонная трубка захихикала короткими гудками. Михаил отнял ее от уха, и рука почти безвольно упала на колени. План "Д" – это уже слишком, думал он. Но если это единственный шанс реабилитироваться после ряда совершенных ошибок, то план "Д" стоит того, чтобы осуществиться во что бы то ни стало. Слишком высоки были ставки.
В машине Федотова вдруг ожила магнитола, и из динамиков донеслись знакомые голоса. Гордеев разговаривал с Денисом Грязновым. Глаза Михаила вспыхнули хищным блеском.
Денис. Ты где пропадал, Юрок?
Юрий. Ха! Тот же самый вопрос час назад задал мне и мой клиент.
Денис. Кстати, как он? Бодрости не теряет?
Юрий. Как тебе сказать?.. Тюрьма, ты знаешь, здоровья еще никому не добавляла.
Денис. Что-то я не слышу бодрости в твоем голосе, господин адвокат!
Михаил из кучи кассет, разбросанных на соседнем сиденье, схватил первую попавшуюся и вставил в магнитолу. Когда на панели загорелся красный глазок, сообщая о том, что разговор записывается, Михаил расслабленно откинулся на спинку и закрыл глаза.
Гордеев снова был под контролем. А это означало, что жизнь Михаила еще не утратила смысла. Охотник опять настиг жертву, точнее, жертва сама вернулась в расставленные силки.
Так думал Федотов, сидя в своем джипе. Два последних дня он, можно сказать, не выходил из машины – то есть практически здесь жил…
Денис. Ну так все же, что у тебя с Проскурцом?
Юрий. К сожалению, пока ситуация складывается не самым лучшим образом. О чем, собственно, я ему и сказал сегодня.
Денис. Ну, и?
Юрий. Расстроился, конечно…
Михаил широко улыбнулся услышанному, достал из пачки сигарету и закурил, снова закрыв глаза…
Денис. Ну и долго это у вас будет длиться? Почему ты не хочешь предпринять решительные шаги?
Юрий. Постой! Кажется, это Лена…
Денис. А ты где?
Юрий. Да здесь же, у нее, в Крылатском! Денис, я тебе лучше перезвоню через пяток минут, ладно? Выйду на улицу и… Или ты сам набери мой мобильный. Я не хочу, чтобы она слышала то, о чем я тебе скажу. Все, до связи! Привет, Ленок!.. Да вот, освободился пораньше…
Разговор прервался короткими гудками. Гордеев отключил свой аппарат.
Михаил отмотал кассету на несколько реплик назад, проверил запись. Все было в порядке. Он повернул ключ зажигания, и машина мужественно задрожала, демонстрируя полную готовность подчиниться воле водителя. Включился ближний свет, и джип медленно двинулся в путь по пустынной вечерней улице, уверенно набирая скорость. Федотов держал путь в подмосковный Зеленоград.
А через какое-то время защелкало в магнитоле, и в кабине машины раздался отчетливый голос Дениса Грязнова:
Денис. Ну так ты уже свободен? Я имею в виду…
Юрий. Да, я сказал, что забыл купить сигареты и вышел на улицу. Ты откуда звонишь?
Денис. Чего ты спрашиваешь? Нынче даже дураку известно, что трудовые будни, как недавно пел народ, всегда праздники для нас. Значит, тружусь не покладая рук. Ну ладно, шутки в сторону. Так что у тебя с Проскурцом? И почему Лене не следует об этом знать? Что-то наконец сдвинулось?
Юрий. Вообще-то не хотелось бы по телефону…
Денис. Но я же звоню на мобильный! Ты что, считаешь, на нем кто-то мог повиснуть?
Юрий. Ну… ты же сам однажды заметил, что полностью секретной связи не существует.
Денис. Это так. Но чтобы сесть на мобильник, нужна соответствующая техника. А она в магазинах не продается, можешь мне поверить. И специалисты нужны соответствующие. Ну вот я, к примеру не могу позволить себе подобную роскошь.
Юрий. Утешил! Хорошо, будем надеяться… В общем, имел я сегодня довольно долгий разговор с Проскурцом… Он, естественно, жаловался, что не находит себе места. И вот тут я его, можно сказать, обрадовал – в кавычках. Говорю, что пока наш результат по его освобождению из тюрьмы обнадеживающий, но вместе с тем и печальный – лично для него. Ну, он, конечно, перепугался: что такое да почему? Я и выдал ему нашу с тобой информацию по Федотову.
Денис. Не рано?
Юрий. А куда он пойдет с этой информацией? Кто ж его выпустит из камеры?.. Словом, сообщил, что нам известно.
Денис. Что, прямо так все и выложил?
Юрий. Нет, пока сказал, что, по нашим данным, этот его протеже господин Федотов является членом подпольной антинародной организации. Предположительно сказал. Ну а что у нас с тобой имеются неопровержимые факты, об этом, естественно, умолчал.
Денис. И что он?
Юрий. Честно, даже жалко его стало. Такое, понимаешь, разочарование…
Денис. А сам что теперь собираешься предпринять?
Юрий. Жди завтра прямо с утра. Есть у меня идейка. По-моему, толковая.
Денис. Поделись хотя бы в двух словах, а то ведь я не засну!
Юрий. Она касается той пленки с магнитофонной записью, которую судмедэксперт обнаружил в желудке у покойного Максима Смаги…
Денис. И что, удалось расшифровать?! Ну не томи!
Юрий. Кое-что. Но и этого уже достаточно, чтобы некоторых господ отправить на долгую от-сидку.
Денис. Вот это действительно хорошая новость!
Юрий. Еще бы! Предсмертное послание! Я откровенно не завидую теперь господину Федотову. И, как ты, надеюсь, понимаешь, дальнейшая судьба Проскурца – дело, которое не стоит и выеденного яйца. Через два-три дня будет себе гулять на свободе. Но этого, последнего, я ему, разумеется, не сообщил. Тем больше будет радость.
Денис. Может, ты и прав… Ну хорошо, тогда до завтра. Горячий привет твоей славной девушке Лене.
И снова в магнитоле раздались короткие гудки…
Закончив разговор, который они вели между собой через мобильник и городской телефон, не покидая комнаты, Юрий с Денисом дружно рассмеялись.
– Как ты полагаешь, он нас услышал? – спросил Грязнов.
– Если он меня действительно «пасет», то обязательно.
– И какие же шаги предпримет? Я боюсь, не перебрали ли мы. Ведь после информации о «послании» Смаги он может вообще залечь на дно.