– И пускай нанимает! Пускай делает, что хочет, я тут при чем? Зачем она меня хочет припутать ко всей этой истории? Только этого мне не хватало. Сами разберутся: РУБОП, Военная прокуратура, ГУВД, МВД… Там своих начальников хватает. А меня в это дерьмо не впутывайте! Своего собственного… не разгрести!
Шварц, разозлившись, грохнул ладонью по полированной столешнице из карельской березы.
– Все! Гоните ее в шею! В следующий раз предупреди охрану на вахте, что Трегубову – не впускать. Тебе ясно?
Секретарша кивнула.
Жена арестованного две недели назад руководителя регионального управления по борьбе с организованной преступностью, тридцатилетняя Евгения Трегубова, в волнении ходила взад-вперед по приемной губернатора, поглядывая на широкие двойные двери, ведущие в кабинет Шварца.
– Ну что?! – с надеждой бросилась она к секретарше, когда та появилась на пороге кабинета, плотно прикрывая за собой дверь.
– Не примет, – покачала головой блондинка.
– Почему? Он прочитал письмо?
Секретарша кивнула.
– Как же так? – растерянно повторила Трегубова, ломая пальцы.
Этот хруст вывел секретаршу из терпения.
– Ах, пожалуйста, не трещите вы пальцами! – прикрикнула она на посетительницу. – У меня и так от вас голова трещит! Сказал, что не примет и что помочь вам ничем не может. Не теряйте напрасно времени. Лучше сами по адвокатам бегайте. Губернатор вам ничем не поможет.
Она смерила взглядом субтильную фигуру Трегубовой.
– Но как же так? Я не понимаю… Что же мне делать? Что же мне делать? – чуть не плача, повторила женщина.
Секретарша повела плечами, давая понять, что ее эти вопросы не касаются, и поспешила к своему столу, где разрывалась батарея телефонов.
Евгения Трегубова никогда не производила впечатления бой-бабы, а неожиданно свалившееся несчастье, казалось, полностью сломило эту красивую женщину. С первого взгляда определив, что перед ней интеллигентная размазня, секретарша Шварца потеряла бдительность и на мгновение выпустила из-под контроля вход в хозяйский кабинет.
Женя и сама прежде ни за что бы не поверила, что способна на такое, но как только церберша отвернулась, она бросилась к заветной двери.
– Женщина! – заорала изумленная секретарша. – Вы куда?!
Не обращая внимания на вопли, Евгения вскочила в узкий тамбур между двойными дверями и, отпихнув назад секретаршу, которая двумя прыжками нагнала ее и попыталась силой помешать ей войти, прорвалась в губернаторский кабинет.
Шварц вздрогнул, когда громко хлопнула дверь и на пороге его кабинета раздались крики.
– Женщина, да вы с ума сошли! Как вы смеете! Туда нельзя! Я вызову охрану! Назад! Хамка! – визжала секретарша, вытаскивая Трегубову вон из кабинета.
– Анатолий Францевич, я не уйду, пока вы меня не примете! – цепляясь за столы и стулья, сопротивлялась зарвавшаяся просительница.
Круто развернувшись, Трегубова неожиданно для самой себя влепила секретарше лихую пощечину. Та буквально застыла на месте. Широко раскрытые глаза выражали полное непонимание происходящего. Затем через неколько секунд она осознала, что ей нанесли пощечину, и снова завыла, как пожарная сирена.
Шварц услышал звонкий хлопок ладони и поежился, невольно представляя себя на месте секретарши. Но тут же взял себя в руки и дал знак секретарше умолкнуть. Та сразу же закрыла рот, как будто ее выключили из розетки… Воцарилась тишина.
– Евгения Павловна, зачем же так нервничать! – Разводя руками, он с фальшиво-добродушной улыбкой пошел навстречу Трегубовой. – Я бы вас обязательно принял… Завтра! Разве Ольга Алексеевна вам не сказала? Я только что отдал распоряжение записать вас на завтра первой на прием, вне очереди. Проходите, присаживайтесь… Я понимаю ваше состояние и всячески вам сочувствую, но зачем же устраивать скандал?
Одной рукой взяв Трегубову под локоток, губернатор свободной рукой отдал живописцу приказ немедленно убраться из кабинета.
Оставляя на паркете огромные мокрые следы, напуганный происходящим, придворный художник исчез за дверью. На его лице была безнадежность. Следом за художником выскользнула и блондинка.
– Анатолий Францевич, вы должны вмешаться! Произошла чудовищная ошибка, – волнуясь и задыхаясь от волнения, заговорила Трегубова.
Она говорила долго и сбивчиво. Губернатор сочувственно кивал головой, возмущался, удивлялся, негодовал, пытался дозвониться в прокуратуру и в ГУВД…
– Никого нет на месте! – стуча телефонной трубкой по карельской березе, беззастенчиво лгал он, глядя в глаза Евгении Трегубовой. – Народ, а? Вот это наш народ! Половина пятого, а на месте уже никого не застать. Вот как мы работаем. Ну я им покажу!
– Пожалуйста, Анатолий Францевич, разберитесь. Это просто заговор, иначе я не могу это назвать. – Просительница вытирала слезы.
Анатолий Францевич бил себя в грудь, обещая лично во всем разобраться, лично со всеми переговорить и вообще сделать все от него зависящее, чтобы полковник Трегубов как можно скорее оказался на свободе.
– Я лично знал вашего супруга, я знаю, какой это кристально честный человек! – уверял он. – Это досадное недоразумение. Кто-то где-то напутал, перестарался… Знаете, как бывает в такой работе? Кто-то что-то неправильно понял, перестраховался. Перестраховщики, а? Ну ничего, я им покажу!
– …Черт знает что!
Спустя полчаса, когда Трегубова, убаюканная обещаниями, покинула резиденцию губернатора, Шварц пил коньяк и вытирал вспотевшее лицо салфеткой.
– Эта стерва меня просто наизнанку вывернула. Хороша штучка! Под стать своему благоверному. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься… А ты учти! – Он ткнул пальцем в сторону секретарши, с виноватым видом стоящей на пороге. – Учти, еще раз такое повторится – выкину тебя пинком под зад. На хрена ты мне нужна? Не для того тебя держат… Чтоб ноги этой стервы больше у меня в кабинете не было! На пушечный выстрел не подпускать! Поняла?
Заплаканная секретарша прижала платочек к глазам.
– Клянусь, Анатолий Францевич, больше не повторится.
– То-то! – смягчился губернатор, опрокинул рюмочку и принялся массировать виски…
Вторая неделя промелькнула, как кошмарный сон.
Женя Трегубова сидела на кухне, остановившимся взглядом смотрела на разбитый телефон, перебинтованный коричневой лентой скотча.
«Позвони! – мысленно просила она. – Позвони! Скажи что-нибудь хорошее!»
Она сама не знала, кого именно заклинает позвонить – мужа, губернатора, главного военного прокурора? Она уже успела обить пороги всех высоких кабинетов. Всюду ее убеждали, что скоро во всем разберутся, уговаривали не нагнетать ситуацию, подбадривали, обнадеживали, обещали взять дело под личный контроль…