- Нет пока. Но это ерунда, все можно купить.
- Дать тебе денег?
Она удивленно посмотрела на мужа. Откуда такое великодушие? Не иначе от радости, что она уходит и тем самым не дает повода для его постоянных разборок с матерью, которая, небось, еще вчера стала требовать от сына, чтобы тот выгнал из дому лгунью-жену.
- Спасибо, Игорек, не нужно.
- Но у тебя нет денег, - настаивал он. - Надо купить самое необходимое. Возьми, - он вытащил из кармана куртки бумажник и принялся отсчитывать купюры.
Ира осторожно, но твердо отстранила его руку.
- Я найду, у кого одолжить, не беспокойся за меня.
- Зачем же искать, одолжи у меня.
- Вот видишь, - усмехнулась она, - ты уже со мной развелся. Я еще от дома отъехать не успела, а ты мне деньги одалживаешь. Мужья своим женам деньги не одалживают, они их так просто дают, безвозмездно. Спрячь бумажник, Игорек, мне ничего не нужно.
В девять утра Ира перетащила через порог своей новой квартиры два чемодана на колесиках, потом спустилась вниз и принесла остальные вещи из машины. Теперь ее дом будет здесь. Однокомнатная квартирка в Черкизово, требующая ремонта, поскольку прежние жильцы ее основательно загадили. Ничего, она справится, главное - поставить задачу, а уж силы воли, настойчивости и упорства ей не занимать. Найдет работу, не будет ждать милостей от кинорежиссеров, а станет зарабатывать чем-нибудь другим, обратится к Ганелину, он поможет, устроит ее куда-нибудь хотя бы секретарем. Она подкопит деньжат, сделает ремонт, потом купит мебель. Надо тщательно продумать, какие вещи необходимо приобрести прямо сейчас.
Ира медленно обошла квартиру, по ходу обрывая отклеивающиеся и свисавшие лохмотьями обои. Что является жизненно необходимым? Место, чтобы спать. Стол, хотя бы один, на кухню. Стул, желательно, два. Шкафчик или полка для посуды. Зеркало. Шкаф для одежды. Впрочем, это дорогое удовольствие, белье, шерстяные вещи и трикотаж могут пока полежать в чемоданах, а то, что должно висеть на вешалке, можно разместить на какой-нибудь палке-перекладине. Надо попросить Алешу, у него мозги в конструкторском плане хорошо работают, и руки из нужного места растут. Так, что еще? Утюг. Гладильную доску можно пока не покупать, гладить на полу, расстелив одеяло. Посуду какую-нибудь попроще, несколько тарелок и чашек, приборы, кухонные ножи, пару кастрюль и сковородку. Чайник.
Что-то много всего набирается. Знать бы, что так все обернется, она бы не стала выбрасывать старую мебель и утварь, когда освобождала комнату в коммуналке. Диванчик там был, конечно, аховый, но спать-то на нем вполне можно. Стулья были, табуретки, старые тарелки и чашки. Ах, как неосмотрительно она поступила всего месяц назад!
Телефона в квартире, естественно, не было. То есть у прежних жильцов он был, но при оформлении сделки Ира заявила, что в ближайшее время пользоваться этим жильем не будет, и не стала заниматься перерегистрацией номера на свое имя. Теперь придется заводить всю канитель с самого начала. Хорошо, что у нее мобильник есть, хотя пользоваться им постоянно - удовольствие не из дешевых. Короче, надо срочно устраиваться на работу и начинать новую жизнь. Ира достала из сумки телефон и набрала номер Наташи.
- Ты уже встала? - спросила она вместо приветствия. - Я могу к тебе приехать?
- Ты же вчера улетела в Кемерово, - удивленно ответила Наташа.
- Улетела, а сегодня вернулась. Ты еще ничего не знаешь?
- А что я должна знать?
- Ладно, приеду - расскажу, - заторопилась Ира. - Только не уходи никуда, я уже выезжаю.
Сунув в сумку телефон, она накинула легкую куртку и побежала вниз к машине.
Наталья
Она успела полностью доделать сериал к майским праздникам и предвкушала две недели заслуженного отдыха, в течение которых будет помогать Иринке обустраиваться на новом месте. Ганелин с готовностью взялся помочь подыскать ей работу, золотых гор, правда, не обещал, но сказал, что постарается найти что-нибудь подходящее с зарплатой долларов в семьсот-восемьсот. Если жить скромно и не транжирить, то к осени можно будет сделать хотя бы минимальный косметический ремонт.
История скандала и смерти Бориса Бахтина несколько дней не сходила со страниц газет, Иру разыскивали журналисты и брали у нее интервью. А перед самыми праздниками Наташе неожиданно позвонил знакомый режиссер по фамилии Ткач, начинающий снимать картину на "Мосфильме".
- Наталья, как мне найти Иру Савенич? - начал он с места в карьер. - Кинулся искать, и оказалось, что никто не знает ее телефона. В карточке указан номер, а там отвечают, мол, она здесь больше не живет. Может, ты знаешь, где она? Она же у тебя снималась.
Наташа насмешливо посмотрела на сидящую рядом Иру, которая теперь приезжала к ней каждый день с самого утра.
- Ну ты еще поищи, - весело посоветовала она, - а если не найдешь, приезжай ко мне домой, она тут сидит.
- Серьезно?! - обрадовался Ткач. - Ты не шутишь?
- Какие шутки, Володя, вот она, рядышком. Дать ей трубку?
- Погоди, - Ткач помялся немного. - Ты мне сама скажи: она в какой форме?
- В хорошей. А что, тебе напели, что она растолстела до восьмидесятого размера и очень плохо выглядит?
- Не в этом дело. Просто все эти интервью, эта история скандальная… Может, она в депрессии или запила?
- Да нет, она в полном порядке. У тебя есть конкретные предложения?
- Хочу позвать ее на пробы. В моей новой картине есть подходящая роль для нее. Но ты точно уверена…?
- Точно, точно. Передаю ей трубку.
Наташа покривила душой, заверяя Ткача, что с Ирой все в полном порядке. Конечно, она не запила, но ее душевное состояние оставляло желать много лучшего. Она приезжала к Наташе каждый день с утра, уезжала вечером, а промежутки между этими двумя событиями заполнялись либо тяжелым молчанием в положении "лежа на диване лицом к стене", либо слезами, либо безостановочными причитаниями то в связи со смертью Бориса Ивановича, то по поводу невозможности жить, не видя Виктора Федоровича. От нервного напряжения Ира постоянно что-то жевала и за десять дней набрала четыре килограмма, то есть поправилась на один размер. При ее росте это было незаметно на глаз, но вещи таких глупостей не понимают, и пояса юбок и брюк кричат о наборе веса так громко, что невозможно не услышать.
- Ты должна собраться, сосредоточиться и сыграть как можно лучше, - твердила Наташа, провожая Ирину на пробы. - Это твой шанс. Ты актриса, и должна сниматься, а не секретарем работать.
В глубине души она понимала, что Иру, скорее всего, утвердят на роль, даже если на пробах она сыграет из рук вон плохо. Володе Ткачу она нужна не как актриса, способная наилучшим образом сделать конкретную роль, чтобы украсить картину, а как приманка для зрителя. В качестве приманок используются звезды, если в фильме нет знаменитых актеров, его не будут смотреть. Но звезды стоят дорого, оплата их съемочных дней съедает львиную долю бюджета картины. А тут подворачивается прекрасная возможность снять актрису, про которую сегодня все говорят и на которую зрителю будет любопытно посмотреть, и в то же время платить ей совсем небольшие деньги. Но расхолаживать Иру не хотелось, поэтому Наташа не стала вслух делиться своими соображениями.