— Ну здравствуй, дочка! — протянул отец. — Утром, извини, некогда было послушать тебя. Да и сейчас не особо много времени. Сама знаешь: и вечный бой, покой нам только снится…
— Я ухожу из института, папа, — сообщила ему Вероника, едва кивнув на приветствие Виталия Стальевича. — Хочу поступать на журфак и работать в газете. Это не тема для обсуждения, я просто ставлю тебя в известность.
— Та-ак. — Отец поднялся из-за стола. — Большие перемены, значит, докатились уже и до нас? И
что же сподвигло тебя на такое решение, позволь полюбопытствовать? Спросить-то не запрещаешь?
— Я встретила одного человека, он журналист, хороший журналист, и он показал мне эту профессию, я увидела, как это интересно, и поняла, что хочу заниматься только этим.
— Профессию он тебе показал?! А заодно и пожил за твой счет, так? Как зовут этого щелкопера? — Сергей Валентинович не на шутку разозлился.
— Он журналист. А его фамилию я называть не стану.
— Ах вот как!.. — почти задохнулся от гнева отец.
— Я думаю, Сергей Валентинович, — тихо сказал его «серый» помощник, — Вероника достаточно взрослый человек, чтобы решать, как ей жить дальше. В конце концов, не на завод же она поступить собралась.
Мужчины обменялись друг с другом взглядами. Сергей Валентинович сразу успокоился и сел за стол.
— Ладно, делай как знаешь, — сказал он. — Иди, у нас дела.
Вероника с удивлением посмотрела на Виталия. Так легко усмирить гнев отца не могла даже мама. И опять она встретилась взглядом с пронзительными глазами этого человека.
— До свидания, — сказала она и вышла из кабинета.
Едва за ней закрылась дверь, как Виталий Стальевич обратился к шефу:
— И это тоже пройдет, перебесится и вернется. А про журналиста этого мы и сами все выясним, пусть поработают люди.
Сергей Валентинович молча кивнул, в очередной раз про себя подивившись оперативности и догадливости своего зама.
Вероника снова поступила в МГУ, на этот раз на факультет журналистики, и начала работать внештатным корреспондентом одной из популярнейших перестроечных газет. Здесь же работал и тот, чье имя девушка отказалась называть отцу. Конечно, Виталий Стальевич быстро вычислил этого субъекта. Его пригласили на беседу, и скоро он получил должность в зарубежном представительстве своей газеты, куда и уехал, не простившись с Вероникой.
Но, вопреки ожиданиям, эта потеря не отвратила девушку от занятия журналистикой. Она продолжала сотрудничать с газетой. Ее материалы нравились, потому что в них встречалась эксклюзивная информация. Ведь те сферы, куда была вхожа Вероника в силу своего положения, были недоступны простым смертным. Однако роль ведущей светской хроники быстро наскучила девушке, тот мир, который она описывала в своих заметках, был ей хорошо знаком и потому неинтересен.
Скоро она нашла себе новую тему: стала писать о детях. О появившихся беспризорниках, о детской преступности, о сиротских домах, о спецприемниках для подкидышей. Вероника с головой погрузилась в эти проблемы. Она открыла для себя целый мир, пусть порой страшный и отталкивающий, но новый и безумно интересный. Она узнала, что такое метро, как выглядит зал ожидания большого московского вокзала ночью, как встречают «гостей» в обычном отделении милиции и многое-многое другое.
Увлечение темными сторонами жизни приобретало в то время характер эпидемии. Журналисты и деятели искусств пустились во все тяжкие, будто соревнуясь друг с другом в отыскивании «грязных» тем. Это была своеобразная гонка — газеты боролись за читателя, а его можно было привлечь только новыми жуткими подробностями из жизни прошлой и настоящей.
Сергей Валентинович скоро смирился с выбранной дочерью профессией, может быть, под влиянием своего заместителя. Во всяком случае, Виталий Стальевич активно помогал Веронике в подготовке материалов, он всегда находил время для того, чтобы поговорить с дочерью шефа, помочь ей найти новые темы. Вероника поражалась осведомленности этого человека в различных областях жизни, которые, казалось, были далеки от его профессиональной деятельности.
Веронику с некоторых пор стали считать одной из ведущих журналисток в своей газете.
Как-то раз на теннисном корте она познакомилась с девушкой, которая была немного старше ее и писала для одной из желтых газет, которых уже успело расплодиться множество. Девушку звали Яной, она тоже не зарабатывала себе на жизнь журналистикой, а занималась этим делом из спортивного интереса. Причем интереса иногда довольно рискованного. Она также изучала «дно» и потому предложила
Веронике работать вместе. Девушки подружились, и хотя Веронике не нравился эпатажный тон материалов подруги, она очень к ней привязалась. Вместе они занялись исследованием новой и необычной для Вероники темы. Это были рабочие общежития Москвы. Специально для этой цели подруги посетили один из стихийно возникших рынков Москвы, где накупили себе всего — от нижнего белья до нелепого вида плащей.
А потом они устроились на работу на ЗИЛ, естественно по подложным документам, получили места в общежитии и погрузились в жизнь лимиты.
Четырехместная комната, душ и туалет в конце длиннющего коридора, ругань и пьяные драки, тяжелая, грязная работа… Все это повергало Веронику в ужас, а Яна только смеялась и говорила, что такого обилия жареного и скользкого материала ей хватит на целую кипу статей.
Вскоре за Вероникой прочно закрепилась репутация «блажной», особенно после того как выяснилось, сколько денег тратит она на общажных детей, для которых девушка по собственной инициативе пыталась устраивать праздники…
Однажды она повела ребятню в недавно открывшийся «Макдоналдс». В другой раз отправилась с ними в Третьяковскую галерею, и гам, наблюдая за серьезными лицами и восторженными глазами девочек и мальчиков, Вероника вдруг поймала себя на мысли, что уже формулирует в голове фразы для будущей статьи, чему ужаснулась. Ведь дети искренне доверяли ей, а она рассматривала их как материал для статьи. Она припомнила все свои публикации и поняла, что никогда у нее не было желания помочь тем, о ком писала, всегда был только «спортивный» интерес, как утверждала Яна.
Вероника рассказала подруге о своих сомнениях, но та только смеялась в ответ.
— Задача журналистики ставить проблемы перед обществом, а не решать их.
— Я не хочу больше здесь оставаться, — заявила Вероника. — Во всяком случае, играть в настоящую жизнь этих людей не желаю.
— Ладно, завтра мы покинем гостеприимные цеха родного завода. А сегодня, пожалуйста, помоги мне, ладно?
— Что будем делать? — Вероника уселась на свою кровать. Только сейчас она заметила, что подруга нанесла на лицо огромное количество косметики — из запасов, закупленных вместе с дешевой одеждой. — Куда это ты собралась?
— Не я, а мы! — Яна высыпала на кровать содержимое косметички. — Мы идем на дискотеку в Дом культуры. Наноси боевой раскрас.