— «Куда», «куда», в агентство.
— Ну тогда садись, теперь я тебя подкину.
— Да не, я лучше прогуляюсь, погода какая хорошая.
— Давай-давай, в собственном кабинете прогуляешься. — Морозов сел за руль. — Береги ноги смолоду.
— А я думал, это про платье… — Грязнов улыбнулся и сел рядом. Только вы не гоните, а то я боюсь.
— Слушай, я про Цыгана хотел спросить, — сказал Морозов, глядя в зеркало, как охранник на выезде со студии осматривает багажник.
Грязнов промолчал.
— Ты с ним как?
Охранник захлопнул багажник и поднял шлагбаум. Машина тронулась.
— Да нормально. Теперь мы с ним вроде даже дружим… Что-то у него было с Медведем. Только не могу понять — что.
На светофоре к их «шестерке» вплотную прижался огромный джип. Так близко, что чуть не снес боковое зеркало.
— Он чего, слепой? — Морозов хотел заглянуть в салон нахала, но через тонированные стекла ничего не было видно.
— А вы, Сергей Петрович, как думаете, что тут произошло вообще? Денис прикурил. — Знаете, как нас учили на юрфаке — ищи мотивы.
— Ну мотивов столько, что на десятерых хватит. — Морозов, как только загорелся зеленый, сорвался с места, и джип остался позади. — Он стольким был должен, стольким успел на ногу наступить…
— Да все это не то. Никто из тех, кому он… кого он… Никто из них просто не способен на такое. Нет-нет, убить, конечно, могли — пырнуть в подъезде или избить. Но чтобы вот так… — он достал правой рукой левое ухо, — изощренно — нет, никто. По крайней мере из тех, кого я знаю.
— Из тех, кого знаешь. — Морозов ухмыльнулся. — Значит, не всех знаешь.
— Значит, не всех.
На следующем светофоре джип опять прижался к ним вплотную. Теперь на него обратил внимание и Денис.
— А вы никому не задолжали? — поинтересовался он.
— Да нет вроде. Ну посадил человек сто, так это же не считается? Морозов улыбнулся, но было видно, что он нервничает. — Денис, ты пристегнись на всякий пожарный.
С этого светофора они сорвались одновременно, и теперь джип не отставал ни на миллиметр.
— Я сейчас резко тормозну, а ты запомни номер. — Морозов нажал на педаль тормоза. И сразу несколько машин сзади едва не врубились друг в друга.
— Е эф четыреста сорок пять У, московские.
— Ну вот и здорово. Ну вот и отлично. — Морозов так же резко, как затормозил, вдруг сорвался с места и пошел на обгон. — А вот теперь мы их… Эй, эй! Держи-и-ись!..
Все произошло очень быстро. Как только «шестерка» поравнялась с джипом, тот вдруг вильнул вбок. Раздался удар, «жигуленок» выскочил на тротуар, пробил чугунную ограду и полетел в Москву-реку…
— Держись! — снова закричал Морозов.
Вода хлынула в салон, Денис открыл дверцу и отстегнул ремень безопасности.
На поверхность он вынырнул первым. Огляделся. Набрал воздуха и нырнул. Через минуту вынырнул вместе с Морозовым и, захлебываясь, закричал:
— Помогите!
Наверху, у бордюра, собралась толпа зевак. А метрах в десяти тот самый джип завелся и отъехал. Откуда-то в воду полетела веревка. Денис ухватился за нее и зажмурился…
Сначала перед глазами были просто цветные пятна. Потом пятна обрели контуры и превратились в довольно миловидное личико в белом колпаке.
— Ну слава богу, оклемался… — Медсестра еще раз сунула ему под нос ватку с нашатырем.
Денис громко чихнул и поднялся на ноги. Хотел вскочить — не получилось, ноги не слушались, да и голова кружилась.
— А Сергей Петрович где? Морозов…
— Тут я, — раздался из-за спины голос Морозова. — Не дождешься…
Морозов сидел на гранитной тумбе. Другая медсестра забинтовывала ему руку.
— Ты номер не забыл? Не выскочил из головы?
— А что вообще случилось? — Грязнов с трудом поднялся на ноги. Он был насквозь мокрый, голова кружилась, ноги не слушались.
— Мы ж искупались с тобой, — засмеялся Морозов. — Прямо в моей «шестерочке». Ты что, не помнишь?
Денис тряхнул головой.
— Да, вспомнил. Е эф четыреста сорок пять У, московская. Слушайте, Сергей Петрович, а вы вспомнили?
— Что?
— Чего такое вы видели на съемках, за что вас вон убить хотели… А?
Морозов наморщил лоб.
— Денис Андреич! Вы целы? — Сквозь толпу, расталкивая любопытных локтями, пробирался Самоха. — Денис Андреич!
Денис вдруг покачнулся и упал на руки подхватившего его помощника. Он действительно вырубился.
Хотели везти в больницу, но Денис слабым голосом наотрез отказался, и Самохин увез его в агентство.
Брюки и майка висели на двери, кроссовки стояли на подоконнике, с форточки свисали носки. Грязнов, обмотанный махровым полотенцем, в чьей-то рубашке и с босыми ногами сидел за своим столом и аккуратно перелистывал мокрые страницы записной книжки, перекладывая их сухими листиками бумаги. Напротив сидел Самохин и с ухмылкой поглядывал на него.
— Ну что? Что? — взорвался Денис. — Да, я в такую жару не надеваю нижнего белья. Тебя шокирует?!
— А я ничего и не говорю. Чувство юмора, это хорошо. Слава богу, шеф пришел в себя.
— Ну заходи, заходи… Сегодня что, где-то карнавал? — Лидский пропустил Дениса в прихожую. — Это чей костюмчик?
Поскольку одежда Дениса так и не просохла, пришлось довольствоваться камуфляжкой, которая оказалась еще и тесноватой.
— День Нептуна. — Грязнов махнул рукой и с трудом стянул с ног черные ботинки.
Потом он сидел в комнате и разминал пальцы ног.
— Под ботинки обычно надевают носки. — Лидский поставил на стол поднос с чашками и чайником. — Будешь? Или не употребляешь?
— Эдуард Николаевич, а почему вы дело закрыли? — спросил Денис, наливая себе заварки. — Я так и не понял. В деле написано, что в связи с убийством главного подозреваемого.
Лидский сел напротив, налил себе чаю, положил сахар и только потом ответил:
— В связи с убийством главного подозреваемого. Чего ж тут непонятного. Обычное бытовое убийство.
— Разве бывает бытовым убийство человека, который кинул государство на десятки миллионов. Который…
— А разве может один человек кинуть государство на десятки миллионов долларов? — Лидский покачал головой. — Но по делу проходил он один.
— А почему?
— А потому, что из этой пятерки больше ни к кому подкопаться было нельзя. Засветился только Некрасов. Ну и Сабанова можно было бы привлечь. И оба — один мозги себе вышиб… — Лидский осекся. — Извини.