— Вот так, да? — Строптивый Озеров сменил тон. — А что, Рощин еще где-то и в кого-то стрелял? И тоже из благородных побуждений?
— Да нет… Не совсем так, — неопределенно ответил Шаравин. — У нас есть чьи-то отпечатки пальцев, которые мы не можем идентифицировать. Подозреваем, что они принадлежат Рощину.
— Понятно. Разумеется, пальцы на записанном за ним штатном пистолете однозначно принадлежат ему, — кивнул Озеров. — Кстати, я на всякий случай тоже проверял, но ничего похожего в нашей картотеке не нашлось. Сейчас мы посмотрим, должна же у меня остаться копия файла его дактилоскопического снимка… Черт, не открывается. Возможно, ее передали в архив или в криминалистическую лабораторию… — Озеров открыл свой сейф. — Нет, надо поискать в архиве. Подождите минуту. — Он вышел из кабинета.
Через несколько минут он вернулся:
— Пока ищут. Вы хотели что-то еще о нем узнать?
— Да. Каким он вам показался? Как себя вел?
— Тертый мужик, — пожал плечами следователь Озеров. — Вот сидел еще вчера здесь, на вашем месте, и снова давал показания, пересказал все как было. Нигде не ошибся. Попробую еще.
Он снова сел к компьютеру, передав Шаравину протокол допроса.
— Он сам в бытность своей работы в милиции был в нашей с вами шкуре, когда работал дознавателем, — сообщил Шаравин. — Вы, наверное, уже знаете, шесть лет назад, когда он служил в милиции, Рощин вел дело об ограблении, по которому проходил этот самый Корягин? — спросил он.
Глаза Озерова округлились. Он продолжал стучать по клавиатуре:
— Нет, на месте двойного убийства Рощин сказал, будто никогда не знал убитого.
— Ну да, он рассчитывал, что дело у вас заберут и вы не успеете докопаться, — кивнул Шаравин, просматривая протокол допроса. — Тогда посадили на разные сроки каких-то пацанов, а самого Корягина амнистировали по другой статье. Что он вам еще сказал?
— Я спрашивал Рощина, — кивнул Озеров, не отрываясь от монитора. — Он неохотно, но рассказал, будто пришел к ней, когда Корягина не было дома. А тот вдруг объявился, прибежал раньше времени. Ну и приревновал. Она, скажу вам, была сексапильная бабенка.
— Все может быть. Где он сейчас?
— Наверно, дома. Живет один.
— Вы отпустили его под подписку о невыезде?
— Да, таково распоряжение… — Озеров показал глазами на потолок. Он явно нервничал. — Ничего другого не оставалось. Да и формальных причин отправлять его в КПЗ у меня не было. Он защищался. А вы его в чем-то еще подозреваете?
— Вот я и хотел поделиться с вами нашими подозрениями. Так… я вижу, здесь есть его адрес, домашний телефон, семейное положение, номер служебной машины..;,
— Все это есть, — кивнул Озеров, продолжая манипуляции на клавиатуре компьютера.
— Долго же ищут в вашем архиве… — сказал Ша-равин, взглянув на часы. — Может, сами расскажете, что показали результаты баллистической экспертизы?
— Он чист… — ответил Озеров. — Полностью подтверждаются его показания. Корягин стрелял трижды — две пули в Рощина и одна в эту девушку по фамилии Соломенко. Рощин стрелял только один раз…
— Это я знаю, — кивнул Шаравин.
— Могу зачитать вам его служебную характеристику, — продолжал Озеров.
— Представляю, — хмыкнул Шаравин. — Капитан Рощин — образцовый офицер, характер нордический, в предосудительных связях не замечен. Стреляет редко, но метко. Нам всем следует на него равняться.
— Знаете, мне он тоже не понравился, — продолжал Озеров, по-прежнему стуча по клавишам и глядя на экран. — Но к нему не придерешься… А что, собираетесь его навестить? — Озеров теперь заметно нервничал, поскольку у него ничего не получалось.
— Мне моя жизнь дороже… — буркнул Шаравин, снова покосившись на фотографию девушки, а потом переведя взгляд на экран монитора. — У вас, если не ошибаюсь, не открывается нужный файл?
— Сам не пойму… Черт знает что. Но я его сам не мог стереть! Это совершенно точно!
— Кто-то знает ваш пароль?
— Нет, что вы.
— Чудес не бывает, — пожал плечами Шаравин. — Я бы обратил ваше внимание, что ваши сотрудники с архивом тоже не особенно торопятся.
— Черт знает что… — снова чертыхнулся Озеров. И, нервничая, стал набирать телефонный номер. — Галя, ну что там у вас, в конце концов? Сколько еще ждать?
Потом осторожно положил трубку на клавишу аппарата, стараясь не смотреть на гостя.
— Вы правы… Папки с копиями этого дела тоже нет. — Он растерянно посмотрел на гостя. И тут же спохватился. — Правда, еще не все потеряно. Кое-что сохранилось у меня в записной книжке, если ее, конечно, тоже не скоммуниздили.
Он порылся в ящиках стола, нашел записную книжку, перелистал ее и протянул гостю.
— Спасибо, — кивнул Шаравин. — Но я хотел узнать только это: уцелела ли информация о бравом капитане ФСБ Михаиле Рощине? Мы с самого начала предполагали, что ее постараются уничтожить. А это все мы можем запросить в его ведомстве. — Он кивнул на записную книжку.
— Чем могу, — уязвленно пробормотал Озеров.
— Вы еще говорили, будто он еще вчера сидел у вас на моем месте. После него и до меня здесь кто-нибудь еще был?
— Нет… — помотал головой Озеров.
— Но возможно, Рощин касался либо брал в руки какие-то предметы на вашем столе, — продолжал Шаравин. — Например, стакан, зажигалку… Ну, вы поняли меня. Тогда мы первое время вполне обойдемся без отпечатков пальцев на его пистолете.
— Не помню. Хотя нет, он брал в руки этот снимок моей невесты. — Озеров кивнул на фотографию на своем столе. — Представляете, сидит этот фрукт, развалясь, здесь у меня на допросе, берет, причем без моего разрешения, снимок моей девушки и бесцеремонно ее разглядывает.
— Так вот почему вы его невзлюбили…
— Но не он один у меня здесь сидел! — возмущенно продолжал следователь Озеров. — Но он был единственный, кто ее взял! Вы же ее не хватаете без спроса?
— Нет, не хватаю. — Шаравин кивнул на фотографию. — Но зато попрошу дать ее нам на время. Дадите? Разумеется, под расписку. Мы вам ее скоро вернем. Снимем его пальчики и сразу привезем.
— Пожалуйста… — пожал плечами Озеров. — Но только не надолго.
— Спасибо… — Шаравин смотрел, как Озеров бережно укладывает фотографию любимой в целлофановый пакет. — Но может быть, вы ответите мне еще на один вопрос, на который мы пока не находим ответа?
Озеров кивнул в знак согласия.
— Почему он, профессиональный оперативник, позволил бывшему и уже немолодому уголовнику произвести аж три выстрела, прежде чем его застрелил?
— Я ему задал такой вопрос, — сказал Озеров, — это есть в протоколе. Ничего толком он мне не ответил. Мол, все произошло слишком неожиданно. Растерялся, и оба выстрела в упор свалили его на пол.