Начальник, стоя у окна, смотрел, как полковник Тарасов опасливо садится в свой персональный джип «ниссан-патрол».
— Ты ему еще покланяйся и ручкой помаши! — ядовито посоветовал Пузырь.
— Помашу! Чем прикажет, тем и помашу. Чтоб и мне и тебе спокойнее жилось на этом свете.
— Это настоящий героизм! Может, где словечко замолвит, на ремонт улиц денег выделят…
— Ты не ехидничай, а лучше скажи, какого хрена вам, долбонам, понадобилось в нашем лесу джипы угонять? Другого просто не видели? Или нигде больше не бываете?
— Удобный случай. Нам как раз для своих важных и срочных дел нужна была хорошая мощная тачка. На один раз. Вот и взяли… У каких-то лохов. Они нашу рыбку, не спросясь, ловили, а мы их машинку. Все справедливо! Просто… нам больше повезло.
— Это уж точно. Повезло. Как утопленникам!
— Дай мне коньяку, начальник, а то что-то ты волнуешься. Раскраснелся весь, как турецкий помидор.
— Будет тебе и коньяк, и начальник! Вы угнали машину у начальника Московского уголовного розыска!
— У Грязнова?
— Лично!
— И что же он? Пожалел? — Пузырь нахально откинулся, положив руки на спинку дивана. — Или у него последняя машина? Подарок любящей тещи.
— Хочешь его машины сосчитать? Или тещу пощупать?
— Нет, конечно! Зачем? Своих проблем хватает. Ну, что ты на меня взъелся? Я и ссориться с тобой по пустякам тоже не хочу. К чему нам это?
— Пузырь, пошарь во лбу! — Ширяев сам постучал себя по звонкому темечку. — Не сри, где живешь. Не живи, где срешь. Закон жизни. Простой и правильный. Как светофор! А ты что делаешь? Мне же по этому факту дело открыть пришлось. Поставить оперов, следака направить. И что дальше? Где теперь этот ваш поганый джип?
— Стоит себе спокойненько в гараже. Ждет.
— В Москве, надеюсь?
— Как бы не так. Тут, у матери. В сарае. Так надежнее.
— Почти прямо на месте преступления! Ну ты… хорош! А номера? Номера-то хоть перебили?
— Чего номера? Зачем разводить этот геморрой? Мы и такие-то номера, — Пузырь руками показал передние и задние государственные регистрационные номера, — не меняли. Они нам не помеха. Мы же не собираемся этой машиной пользоваться! Старые оставили. Там же и документы на машину были. В подлокотнике. Зачем номера менять? Проскочим… По ночной столице с ветерком!
— Уже проскочили! Муровцы в нашем районе всю сеть информаторов взбодрили! В любую минуту может начаться что угодно. Зачем тебе конкретно этот джип понадобился? Ты что, не мог где-нибудь подальше угнать, в чужом районе? Или в большой Москве джипы перевелись?
— Этот прямо сам к рукам прилип!
— Мыл бы чаще руки, ничего бы не прилипало.
— Ну виноват! — взорвался Пузырь. — Да! Не там, где можно, схватил. Так что же, меня теперь за это — пристрелить?
— Рановато тебя стрелять. Еще пригодишься. Может быть…
— И на том спасибо, — Пузырь нервно прошелся по кабинету из угла в угол. — В следующий раз, прежде чем угнать, я буду у тебя спрашивать. И пробивать на компьютере ГИБДД, кто хозяин машины. Разрешите попользоваться? Мы тут дельце на три миллиона затеваем, хотим вашу копеечную тачку стырить на вечерок, не возражаете?
Ширяев исподлобья наблюдал за его кривлянием.
— Мне конкретно этот джип и не нужен вовсе! — сказал Пузырь раздраженным тоном. — Мне просто нужна хорошая грузоподъемная машина. Мощная, проходимая, вместительная! Скоростная! А уж чья она, откуда, мне лично по барабану! Я ее после дела сразу же скину! Раз проехать! Один раз!
— Нет, вы только подумайте! Ему захотелось просто прокатиться! В машине начальника МУРа! — развел руками Ширяев. — Ты сам-то понимаешь, что говоришь? На нее конкретная охота идет по всей стране! Именно на эту машину! А ты в нее залез! Да еще на опасное дело идешь! Самоубийца!
— Заколебал! — рявкнул на Ширяева вконец рассвирепевший Пузырь. — Мне что, покаяние отслужить? Или церковь в санатории построить?
— Отслужишь, — мрачно пообещал тот. — И построишь. Когда надо будет. Вообще-то я тебя пригрел в своем городе для серьезных дел, а ты гадишь под себя. И меня подставляешь. По мелочи.
— Этот ваш фермер — серьезное дело? — дьявольски расхохотался Пузырь. — Выпугивать крестьянина — важное дело? Да он со всем своим говном, хозяйством и женой, если ее распороть на запасные органы, не стоит и десятой доли того, что я взял только на последнем деле. А сейчас мы пойдем еще круче! У нас такое дело! Такие перспективы!
— Московские наскоки — это твое личное дело. Частное и конкретное. А этот фермер — будущее нашего города. Нашей страны. Кто его сейчас обуздает, того он и будет кормить! Всегда! Ты это понимаешь? Ты урвал да сбежал! А он и такие, как он, останутся тут навсегда! И будут пахать, сеять… Будут ишачить и горбатиться! На меня! На моих детей и внуков! Всегда!
— Я его сегодня же выжгу! Вместе с домом и с женой!
— Другой придет на это место. Такой же. Это народ у нас… Вся страна.
— Ты как партизанка Зоя: всех не перевешаешь!
— И незачем. Нужно бить, а не убивать. Воспитывать! Потому что он нужен. Живой и послушный. В упряжке!
— Сегодня же вечерком я на свои деньги куплю тебе сотню таких Ковригиных! Сделаешь из них крепостных.
— Ты точно мудак! Я тебе говорю о власти! А ты мне… Власть — это и есть деньги! Громадные! И постоянный поток. Ты меня слышишь?
— Очень хорошо слышу… Как ты меня… называешь, — глаза Пузыря налились кровью. — Я тебя никогда не оскорблял…
— Не пугай! — осадил его Ширяев. — Мы уже пуганые.
Постояли, вперившись друг в друга, будто в гляделки играют.
— Вот что, — перевел взгляд Ширяев, — сделаем так… Ты джип этот сраный сегодня же ночью отгонишь в лес, подальше от нашего города, и там порежешь ему сиденья, побьешь стекла, фары… И бросишь. Мы это на пацанов спишем. Мол, дети… Проблема беспризорников.
— Тебе орден! Грязнову — обломки машины. А мне пинок под жопу?
— Тебе наука! Чтобы конкретно думал, что делаешь!
— Да пошел ты! — Пузырь шарахнул кулаком в стену так, что штукатурка под обоями промялась. Потер кулак. — У меня дело на мази.
— Сделаешь, как я сказал, — ледяным тоном приказал Ширяев. — Место мне сообщишь ровно в полночь! Ты меня слышишь?
— Так точно! — прохрипел Пузырь, сдерживая ярость, и пулей вылетел из кабинета.
Бросив свою машину на стоянке перед отделением, Пузырь бегом помчался через улицы и дворы родного городка — чтобы сдержать себя, чтобы хоть немного успокоиться.
Последнее время Ширяев все чаще срывался, вел себя все наглее и наглее. Никаких паритетных отношений не получалось. Шаг за шагом, мелочь за мелочью он заставлял Пузыря подчиняться, смиряться, сдерживаться. При любом удобном случае демонстрировал зависимое положение Пузыря. И это все меньше и меньше устраивало Николая.