Турецкий только хмыкнул:
— Ну и что в этом такого? Ну умер профессор от инфаркта после шестидесяти — это нормально. Не застрелили же его?
— Да как вы не понимаете! — возмутился Денис. — Эренбург же не написал: скоро умрет очередной профессор. Он назвал конкретное имя. Не зная, каким образом Кропоткин умрет, он был на все сто уверен, что умрет!
— Да, может, тот болел долго и продолжительно, — предположил дядюшка.
— Не болел, — замотал головой Денис. — Мы проверяли. Может, и были у него небольшие возрастные проблемы с сердцем, но инфаркта ничто — повторяю: ничто! — не предвещало. А Эренбург знал, что он умрет.
— Так, может, он сам его и грохнул?! — взорвался Турецкий. — Надоел ты, честное слово, с этим Эренбургом. Люди отдохнуть выехали, черт побери!
— Он его грохнуть не мог, — спокойно ответил Денис. — Он сам в этот момент лежал в больнице с проломленной головой.
— Ну и кто же, по мнению твоего Эренбурга, мочит наших ученых? — справился Грязнов-старший.
— А вот этого я точно не знаю, — вздохнул Денис. — Хотел с вами, матерыми спецами, посоветоваться. У журналиста в записях конкретная версия не приведена. Не успел записать или не хотел до последнего момента записывать…
— Или сам понимал, что туфта это все, — закончил за Дениса дядюшка.
— Нет. Я думаю, он верил в то, о чем говорил. За несколько дней до того, как его избили, Эренбург встречался с академиком Беспаловым. Я тоже с ним поговорил. Академик демагог, но не склеротик, он, вернее, его помощник мне воспроизвел вопросы, которые задавал журналист. Эренбурга интересовал фонд Сороса и его влияние на наших ученых, а кроме того, лже— и псевдонаука…
— Так и я о том же тебе твержу, — перебил Турецкий. — Есть смысл наших академиков и профессоров покупать или на Запад переманивать, чем Сорос и занимается. Но зачем их истреблять? Кому это нужно?
— А если не покупаются и на Запад ехать не хотят? — уточнил Денис.
— Ну и фиг с ними! Мы же выяснили, что убиенные в основном старперы, так? Значит, сами они, своими маразматическими головами, уже мало что способны сотворить, но у них есть молодые, талантливые ученики, жадные до денег. Вот с ними и надо работать Соросу, а на академиков плюнуть и растереть.
— А лженаука — это в каком смысле? — поинтересовался Вячеслав Иванович.
— Это в смысле изобретение вечного двигателя, выделение энергии из камней, астрология на службе законодателей и прочая муть, — ответил Денис, — на которую сейчас при нашей бедности выделяются немалые деньги. А еще саентология, дианетика, хаббардовские технологии. Честно говоря, я еще не всех проверил, но Кропоткин, например, засветился в прессе парой статей о том, что надо этих шарлатанов разоблачать.
— Резюмируй, короче, — попросил Александр Борисович.
— Резюмирую, — кивнул Денис. — Стопудово, речь идет о деньгах. Только не о тех, которые были у жертв в карманах, а о гораздо больших. Об инвестициях, о государственном или частном финансировании, об иностранных грантах. Убитые либо мешали кому-то до них добраться, либо не хотели делиться, либо…
Солнце закатилось за горизонт, и только на западе чуть багровела узкая полоска неба, показались первые звезды, от воды потянуло сыростью и холодом. Грязнов-старший, поеживаясь, придвинулся к костру и подбросил несколько поленьев. Сухое дерево быстро занялось, и пламя, постреливая искрами, осветило унылые лица.
— Утомил я вас? — усмехнулся Денис.
— Не то слово, — буркнул Турецкий, разливая по стаканам остатки второй бутылки.
— Ну неужели вам самим не интересно разобраться в этих убийствах?
— Интерес разный бывает. Есть, знаешь ли, задачи неразрешимые. Вроде доказать теорему Ферма или распутать Гордиев узел. Эта, по-моему, как раз из их числа. Сложно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Так вот, мне упорно кажется, что нет тут никакой серии. И в обратном ты меня лично не убедил.
— Но, Александр Борисович!..
— Погоди, племяш, — перебил Грязнов-старший. — Ты расследуешь нападение на Эренбурга? Ну и расследуй. Я даже промолчу, что дело уже раскрыто и закрыто. Твоим работодателям хочется дополнительного дознания — флаг им в руки. Но при чем тут убийства ученых?
— Дядь Слав, Сан Борисович! Я вам битый час талдычу: Эренбурга били, а потом и убили те же люди, что убивают ученых. Я уверен в этом почти на сто. И, не раскрыв серию, мне до них не добраться.
Вячеслав Иванович зевнул до хруста в челюстях и поплелся к багажнику за курткой:
— Ну и дерзай. Дерзай, дорогой. Только от нас-то, старых и больных, ты чего хочешь?
— Хотел подробностей, доселе мне неизвестных. Хотел, чтобы выслушали, чтобы указали на нестыковки и дыры…
— Да у тебя все из сплошных дыр только и состоит, — хохотнул Александр Борисович.
— Еще хотел помощи: надо бы проверить, насколько Эренбург прав, добавляя восемь новых людей в список. Там были случаи ДТП, взрыв на производстве, пожар, то есть заводились дела, значит, есть материалы, на которые можно хотя бы посмотреть. Хотел получить возможность пообщаться со следователями, а лучше — оперативниками, которые работают по делам Коршунова, Святского, Бугаенко и прочих…
— Н-да, аппетиты у тебя неслабые, — присвистнул Вячеслав Иванович. — Все это, конечно, возможно, но пока у тебя на руках только домыслы и вымыслы. Вот появится что-то действительно стоящее, что можно в руках подержать и действительно на серию примерить, тогда и приходи. Не раньше. А пока поехали, что ли, домой. Что-то мне рыбу ловить перехотелось.
— Что, даже третью не допьете?
— Допьем, — пообещал Турецкий, — только дома, в тепле и на диванчике.
Встав около девяти утра — выходной, можно себе позволить, — Ирина заварила чай и набрала номер телефона с визитки Виктора.
— Зареев, — донеслось из трубки.
— Виктор Сергеевич?
— Он.
— Здравствуйте, это Ирина Николаевна — врач «скорой помощи»…
— Да-да, конечно! — Казалось, Виктор обрадовался звонку. — Спасибо огромное, ваша знакомая нам все очень толково объяснила, назначено обследование. И вашу просьбу я не забыл… — В трубке что-то щелкнуло, потом зашипело. — Извините, одну минуту. Так… машина зарегистрирована в Москве, в угоне не числится, владелец — Торопов Валентин, записывайте адрес…
Ирина быстро записала.
— Я очень вам благодарна…
— На самом деле пока не за что. То есть, конечно, не знаю, зачем вам эти сведения, и не спрашиваю, но этот человек может и не ездить на этой машине.
— Что вы имеете в виду?
— Он мог оформить доверенность, генеральную доверенность, продать автомобиль без перерегистрации — опять же по генеральной доверенности, в конце концов, мог уехать надолго из города, а машина давно угнана, только заявить некому.