Единственный путь к свободе качался на ветру под самой крышей. С гостиницы на соседний дом тянулось целых пять проводов. И каждый был прикреплен еще к растяжке из толстой стальной проволоки, чтобы не провисало, но провисало все равно. Денис прикинул, что, выбравшись с последнего этажа на карниз, он, пожалуй, сможет зацепиться, а провода плюс растяжки выдержат его вес. Соседний дом к тому же был метра на три ниже гостиницы, то есть можно скатиться по наклонной. Хотя падать с такой высоты уже не просто больно — смертельно.
Не раздумывая больше, Денис поднялся на шестой этаж. Там вроде должны были ремонтировать люксы, но ни одного рабочего он не встретил, и это было здорово, ибо решимость угасала с каждой секундой.
Пока она не угасла совсем сама собой, Денис снял ремень, надел и застегнул куртку, проверил, чтобы ничего не болталось и не выпадало из карманов. Выбрался на подоконник, потом на карниз, со второй попытки набросил ремень на провода и, оттолкнувшись, сиганул вниз.
Последующие десять секунд полета его занимала только одна мысль: как бы джинсы не упали! Говорят, парашютисты иногда теряют за один прыжок четыре килограмма живого веса. Только за счет адреналина.
Но через минуту он уже выходил из подъезда в трехстах метрах от стоянки, где в его джипе прятался от усилившегося дождя соглядатай. Денис даже не ушибся при падении, его не ударило током, он не поскользнулся на мокрой покатой крыше, и выход с чердака оказался не на замке. Добежав до ближайшего телефона-автомата, он позвонил Шуйскому и потребовал немедленной встречи.
19.20
Шуйский сам предложил встретиться не в «Мартинике», а у него дома.
Жил он в сталинском трехэтажном доме, стоявшем посреди маленького мрачного дворика, до боли напоминающего арбатский. Внутрь можно было попасть через единственную не забаррикадированную арку, в одной из ее стен зиял живописный пролом — вход в пивную с символическим названием «Бункер». Половину квартала занимал кинотеатр, понемногу сдававший позиции казино. С фасада все выглядело весьма современно и респектабельно, с тыльной, жилой стороны — выкрошившийся кирпич, замшелые, не просыхающие от веса углы, трещины и разноцветные потеки, только дом Шуйского, недавно отремонтированный, имел приличный вид. Все жизненное пространство во дворе поглощала автостоянка, был еще охладительный бассейн кинотеатра (неработающий), на дне его пацаны жгли рубероид.
Шуйский впустил Дениса в обширную прихожую с высоким лепным потолком.
— Хотите, выберите себе тапки на полке, а не хотите, не разувайтесь, — сказал он, развернулся и, не дожидаясь гостя, скрылся на кухне.
Денис прошел следом, по пути заглянул украдкой в каждую из трех комнат. Шуйский жил один. Квартира была хорошей, но не шикарной, на интерьере он явно сэкономил.
— Садитесь, — предложил Шуйский, не отрываясь от плиты, — можете сделать телевизор погромче, пульт на подоконнике. У меня, кстати, спутниковая тарелка: есть НТВ-футбол, то ли сорок третий, то ли сорок четвертый канал, вы ведь без него страдаете? Вы ужинали?
— С утра питаюсь одними бутербродами, — признался Денис, — угостите, буду благодарен. А без НТВ- футбол еще чуть-чуть пострадаю. Надеюсь послезавтра вернуться домой, там насмотрюсь.
Шуйский удостоил его взглядом:
— Такие успехи?! Разобрались с гибелью Вовка? Поздравляю. А как там насчет моего дела? Фаршированную рыбу будете?
— С удовольствием.
— Так что с моим делом, — повторил Шуйский, — можно выписывать чек или глухо, как в танке?
— Вы как-то без интереса об этом говорите, — заметил Денис. Не обращая внимания на слабые протесты Шуйского, он помог ему накрыть на стол.
— По пятьдесят грамм? — предложил хозяин.
Денис мотнул головой:
— Нет, я пас!
— Тогда и я пас. Ну разве что совсем по маленькой за встречу… — Шуйский накапал себе грамм десять и опрокинул в рот то, что не растеклось по стенкам. — Значит, без интереса, говорите?.. С чего вы взяли?! Может, я его просто не афиширую?
Денис не ответил. Минуты две они жевали молча. Был слышен только стук вилок и приглушенная речь диктора на канале Discovery, с постоянно проскальзывающими менторскими нотками он рассказывал что- то такое про англо-бурскую войну.
— Давайте я вам все-таки налью, — еще раз предложил Шуйский, — по-моему, вы чувствуете себя не в своей тарелке.
— Разве что по столечку — как себе. И не чокаясь.
— Почему?
— На поминках не чокаются.
Шуйский на секунду прекратил орудовать вилкой.
— Вовка поминаем?..
— Нет. Вас, Дмитрий Сергеевич. Давайте: за упокой!
Денис выпил, Шуйский так и остался сидеть с поднятой рюмкой.
— Это у вас такой профессиональный юмор? Я, во всяком случае, не понял. Объясните, после какого слова смеяться.
— Юмор у меня общечеловеческий, — ответил Денис. — А смеяться нам пока не над чем.
— А по-моему, очень весело! — Шуйский наконец выпил и криво улыбнулся. — Никогда бы не подумал, что на мои поминки придут всего два человека, и одним из них буду я сам! Добавки хотите?
— Не откажусь.
Шуйский положил Денису вторую порцию и, откинувшись на стуле, звонко хлопнул себя по колену.
— Хорошо сидим! Следующий тост: за помин!
Денис накрыл рюмку ладонью,
— Все, мне больше нельзя — есть работа. Ответственная. Поминки у нас все равно нетрадиционные, поэтому предлагаю сделать еще одно отступление. Ограничимся полутора тостами.
— Ладно, заинтриговали, — сказал Шуйский, — переходите к делу, а то я сейчас лопну от нетерпения. Погодите, только чай поставлю… — справившись с чайником, он уселся напротив Дениса, выставил на стол хрустальную розетку для варенья, заменявшую ему пепельницу, и закурил, забавно попыхивая на выдохе; дым вырывался маленькими рваными клубами.
— Хотелось вас еще чуть-чуть потомить, но время не позволяет, — подмигнул Денис. — Дело ваше я раскрыл. На гонорар, боюсь, вы не расщедритесь, потребуете, чтобы я предъявил пропавшее оборудование. А где оно, никто, кроме вас, не знает. Я мог бы, конечно, поискать, но недосуг. Вообще, загадку вы мне загадали замечательную, если бы не сопутствующие обстоятельства, разгадывать ее было бы одно удовольствие. Вся проблема в этих сопутствующих обстоятельствах. Вы их не учли, в результате пострадали люди. Олег Вовк убит, Игорь Вовк взят в заложники, а цена за его освобождение — ваша пропавшая железяка, и если сегодня ночью я не смогу его освободить, его тоже, скорее всего, убьют. А я до сих пор не знаю наверняка, где его держат. — Это отгадка или решение? — спросил Шуйский, опустив глаза в пол, как будто обнаружил под ногами что-то необычайно интересное. Он раздавил окурок в пепельнице, отошел к плите, долго звенел чашками.