Фээсбэшники даже были настолько добры, что поделились кое-какой информацией, сохранившейся в их архивах на Ефремова: выдали старую характеристику и адрес, по которому он проживал лет десять назад. Характеризовался Семен Семенович всецело положительно, служил и защищал, даже был удостоен двух правительственных наград, однако цена этой бумажке была — грош, а по названному адресу он перестал проживать через год после увольнения. Родственников не имел, так что у Турецкого была одна-единственная зацепка — любовь Ефремова к догам, но шерстить собачников в Москве можно годами, да и не дурак, наверное, Ефремов: узнав об аресте Шаранина, убрался уже наверняка из столицы.
В розыск его Турецкий, естественно, объявил, однако не слишком надеялся, что в случае поимки Ефремов будет столь же разговорчив, как Шаранин, а значит, надо продолжать искать заказчика и мотив.
Александр Борисович принял волевое решение: собрать на военный совет Грязнова, Грязнова-млад-шего и Гордеева и вместе пораскинуть мозгами. Место сбора он тоже выбрал сам — собственную кухню. По всеобщему согласию, решили ограничиться пивом и прочими слабоалкогольными напитками, чтобы раньше времени не потерять способность трезво мыслить.
Александр Борисович даже произнес вступительную речь:
— Итак, граждане-товарищи-бояре, предметом этого разговора будет являться несчастный Герман Александрович Вюнш, на которого вдруг, как из рога изобилия, свалились все беды одновременно. Я бы поверил, что его злоключения никак не связаны между собой и у него в жизни просто наступила черная полоса, если бы не такое количество повторяющихся во всех делах личностей…
— Слово предоставляется господину Гордееву Ю. П., — перебил просто сгоравший от нетерпения адвокат. — Оказывается, ФСБ не имеет никакого отношения к запугиванию свидетелей после ареста Попкова. Я буквально только что разговаривал по телефону с одним из них — Завьяловым, который уехал в Канаду. Он почувствовал себя в относительной безопасности вдалеке от Москвы и Минфина, поэтому был откровенен, хотя в суде, конечно, выступить не согласится. Так вот, Завьялов утверждает, что на самом деле его никто не избивал, что дачу Хомченко подожгла сама Хомченко с мужем (этот сарай все равно собирались сносить), а расписывали все они свои мнимые злоключения всем родным и знакомым по прямому распоряжению Германа Александровича Вюнша. И объяснил Вюнш свои требования так: против нынешнего руководства Минфина осуществляется крупномасштабная акция с целью свержения этого самого руководства, неугодного силовым структурам страны. «Русьнефть» — это только повод, Попков — всего лишь первый в ряду многих, кого, возможно, арестуют. И в сложившейся ситуации главное — лишить Генпрокуратуру и ФСБ возможности продолжать проверки. Дескать, лучшая защита — это нападение, и если сфабриковать пару-тройку инцидентов, раскрывающих недозволенные методы ведения следствия, то это следствие может вообще захлебнуться в бесконечных разбирательствах: кто, кого и за что. А для пущей надежности всем, кто может быть привлечен по делу «Русьнефти» в качестве свидетелей, лучше вообще уволиться и исчезнуть. В свете всего вышесказанного, Александр Борисович, я думаю, что и вашем случае ФСБ может оказаться ни при чем.
— Это я уже и так понял, — отмахнулся Турецкий. — Осталось доказать, что Вюнш через посредников нанял Шаранина и фактически сам заминировал свою машину. Только не все так просто. Из вашего допроса Шаранина, — Александр Борисович кивнул Грязнову-старшему, — я понял, что люди из «Зари» покалечили Гмызу накануне взрыва вюншев-ской машины. Они его не пугали и убивать не собирались, они его спасали. Гмыза должен был ехать вместе с Вюншем в заминированном «БМВ». Не Вюнш же, в самом деле, так извращался? Если он знал о бомбе и не собирался в этой машине никуда ехать, зачем городить огород с ДТП?
В дверь заглянула Нинка и, недовольно поморщившись, исчезла.
— А что ты думаешь о шантаже? — поинтересовался Вячеслав Иванович. — Я лично вообще ни в какой шантаж не верю, но» может быть, шантаж не связан с убийством Маши Коротаевой, а связан с этой бомбой или, например, с делом Попкова, а ловкач Вюнш перевернул все с ног на голову?
— Требования шантажиста мне понравились, — хмыкнул Турецкий.
— Да, снова фигурирует «Русьнефть», — поддержал Гордеев. — Это и впрямь может быть как-то связано с Попковым. А по поводу того, что именно Вюнш убил Коротаеву, уже нет сомнений?
— У меня лично нет, — буркнул Грязнов-старший.
— Этот Вюнш хуже собаки на сене, честное слово! — в сердцах воскликнул адвокат. — На нем же убийство, что ему теперь о карьере думать. Взял бы и покаялся, кто и зачем подставил Попкова!
— Во-первых, ты зациклился, — усмехнулся Александр Борисович, — а во-вторых, размечтался. Так он тебе и расскажет.
Нинка опять просунула голову в дверь и просительно затянула:
— Пап, ну пап…
— Нин, я занят, видишь?
— Ты всегда занят, — парировала дочь. — Отвлекись ненадолго.
— А подождать не можешь?
— Конечно! — мгновенно накуксилась она. — Подождать!
— Потом, — решительно заявил Турецкий и, развернув дочь лицом к двери, попытался выпихнуть из кухни.
— Потом ты напьешься и заснешь!
— А! — воскликнул Грязнов-старший. — Какое поколение растет! Какая наблюдательность, логика! Нинка, хочешь, запишу тебя в сыщики?
— Хочу, чтобы папа немедленно помог мне с математикой!
— Не вопрос, поможем, — Вячеслав Иванович сграбастал Нинку в охапку и усадил себе на колени. — В чем проблема?
— Мы на прошлом занятии составляли задачи. Я захотела соригинальничать и запуталась, а учительница разозлилась и сказала, что раз начала, теперь надо досоставлять и еще решить.
— Ну и что за задача? — спросил Турецкий.
— Про тебя, между прочим, — Нинка обиженно надула губы. — Значит, я говорю: пусть в Москве каждый день совершается одно особо тяжкое преступление, то есть в год — 365 штук… преступлений.
Денис с Гордеевым, не сговариваясь, восхищенно присвистнули.
— И пусть срок раскрытия одного особо тяжкого преступления, — солидно продолжала Нинка, — 45 дней. А один следователь по особо важным делам может одновременно вести 5 уголовных дел. Спрашивается: сколько следователей по особо важным делам должно быть в Москве, чтобы искоренить особо тяжкую преступность?
Турецкий рукой подобрал челюсть, несколько отвисшую от удивления и, прокашлявшись, поинтересовался:
— И что не понравилось твоей учительнице?
— Она сказала, что задача некорректная.
— Что за училка? — возмутился Грязнов-старший. — Как фамилия?!
— … Наталья Петровна.
— Так, — Вячеслав Иванович потянулся к телефону. — Кто директор школы? Щас мы им позвоним и быстренько научим молодое поколение уважать!
— Не надо, дядь Слава, — вдруг почему-то испугалась Нинка.