— Не стрелять! — снова раздался над улицей голос, усиленный мегафоном. — Остроумов! Последний раз предлагаю…
— Лешка, я вытащу тебя с зоны! Клянусь! Сдайся, ну их, дураков, к едрене фене, ухлопают ведь!
— Да-да, конечно, — злобно пробормотал Алексей. — Так и вижу эту душераздирающую картинку, как ты приезжаешь со своей тепленькой виллы под Инту или куда там они меня… Ходишь с мешком баксов, как Дед Мороз и раздаешь красноперым с кумом во главе. Отпустите, дескать, моего дорогого брательничка. Нет, больше я им не дамся — уж помирать, так с музыкой. Ага, бежишь, сученыш! — процедил он сквозь зубы, заметив Дениса, пытающегося подобраться к «мерседесу» сзади, несмотря на запрещающие окрики начальника МУРа. — Небось это он, шустрик, допетрил, что я у тебя в тачке, уж больно рожа у него хитрованская. Вот его-то я, пожалуй, сейчас и сниму! Ну, готовься, племянничек генеральский…
Леонид, не думая больше об автоматчиках, кинулся к брату.
— Лешка, не смей! — орал он на ходу. — Не смей, Леша, не бери грех на душу!
А тот, не обращая на него ни малейшего внимания, высунулся из-за машины по пояс, целя Денису прямо в голову, и Леонид, не выдержавший этого страшного напряжения, прыгнул, пытаясь с ходу выбить у брата оружие.
Все было, как в замедленном кино: Денис бежал к машине, Леонид летел к брату, не спуская глаз с его руки, с запястья, в которое он собрался вцепиться, а тем временем двое омоновцев, стремясь прикрыть Дениса, снова ударили по «мерседесу» из автоматов. Впрочем, стреляли они, похоже, больше для устрашения, вверх — пули веером расходились над головами, но изредка то одна, то другая с устрашающим чмоканьем все же впивалась в доски заборов.
— Стойте, не стреляйте! — закричал Леонид, уже зная, что он сейчас сделает.
Он вдруг встал как вкопанный между братом и Денисом. Автоматчики у машин сразу прекратили стрельбу. Но тут же, очевидно не поняв, что происходит, вступили те автоматчики, что были у фургона. Там, похоже, оказалась какая-то совсем салажня — профессионал никогда в жизни не стал бы так стрелять: ведь для их пуль и Остроумов, и Денис, и свои за ним были на одной траектории, на одной директрисе — не попадешь в чужого, значит, попадешь в своего… Но на этот раз повезло Денису, а чужой — Леонид рухнул, сбитый с ног короткой очередью из милицейского «АКС» — хорошо хоть не «АК-47» с его винтовочным патроном…
— Братка! Ты чего, братка? — горестно спросил Алексей, видя, что брат лежит, как мертвый. Он хотел к нему броситься и не смог — преследователи уже сжимали кольцо со всех сторон. И тогда он навскидку выстрелил в одного камуфляжника, потом в другого, и едва обрадовался, что не утратил боевого умения — обоих уложил в голову, — как вступил в дело третий и прошил его очередью наискось. И еще один, меткий выстрел капитана Белова, озверевшего от гибели товарищей, поставил точку в этой жестокой и бессмысленной схватке, ибо девять граммов свинца из его «стечкина» пришлись Алексею прямо в лоб. Его отбросило к забору, где он и остался лежать в серо-розовой луже из мозгов и крови…
Он бы очень удивился, увидев, как встает на колени брат Леонид, как шатается, унимая пронизывающую все тело боль.
— Братка, — шептал Леонид, — ну зачем ты это? Ну сдался бы, зато живой бы был… Как тятька говорил: убёг некрасив, да зато для здоровья полезен… Эх, братка, братка…
Он ощупал руками свою кирасу — она была цела, слава американским инженерам! Сама цела и его в живых оставила… Но откуда кровь? Он с удивлением посмотрел на свою руку, на рубашку, по которой все сильнее расплывалось кровавое пятно, и потерял сознание…
Мельком глянув на него, генерал Грязнов первым делом все же бросился к племяннику:
— Жив?
— Жив! — сказал радостно возбужденный Денис. — Чего мне сделается-то! Ты «скорую» вызвал уже?
— Ты мне зубы-то не заговаривай! — рявкнул на него генерал. — Ну и куда тебя понесло-то? Я тебе что говорил?! Хорошо, что ты жив, сукин ты сын, а то бы я тебе! — Он притворно замахнулся на него. — Я с тобой еще потолкую, герой хренов! Он, видите ли, один весь ОМОН решил заменить! Ведь это ты Остроумову должен спасибо сказать, Леониду, что жив-то остался, балда. А то так и валялся бы с дыркой в башке, как ребята…
Он подошел поближе к Леониду Александровичу, присел рядом с ним на корточки. Посмотрел, откуда сочится кровь, понял и обомлел: у Остроумова была ранена щека: пуля слегка оцарапала миллионера, прошла по касательной, но кровоточила рана обильно, как настоящая.
— Дайте кто-нибудь пакет! — крикнул генерал своим и спросил, потрогав Остроумова за плечо: — Вы как, Леонид Александрович? Я жутко испугался, когда вы упали!
Леонид Александрович ничего не ответил ему, он качался, стоя на коленях, и тупо смотрел в ту сторону, где лежал брат. Он качался и говорил что-то беззвучно, и, когда Грязнов понял это, он почти сразу прочел по губам:
— Это жилет, Лешка, — бормотал Остроумов. — Сам же говорил: как прижмет, даже по нужде без броника не ходи… Говорить говорил, а сам… И снова: — Эх, Лешка… сам говорил…
Грязнов аж закряхтел вставая: мало того, что допустил, чтобы подстрелили иностранного подданного, так у него еще и контузия? Просто Бородино какое-то получилось. Три трупа!
Наконец послышалось заунывное приближение реанимобиля. Леонида Александровича бережно положили на носилки и внесли внутрь машины. Грязнов не удержался, полез следом.
— Посмотрите сразу, доктор, насколько опасны раны.
Доктор посмотрел, пожал плечами.
— Я думаю, вы лучше меня знаете, что ранение легкое. Кровь вот только, но это дело наживное. Через несколько дней оклемается…
Увидев, что взгляд Остроумова стал вполне осмысленным, генерал наклонился над его белым, как бумага, лицом:
— Мне искренне жаль, что так вышло. Но сами понимаете, ваш брат преступник…
Раненый слабо взмахнул кистью руки.
— Бросьте, какой он преступник… Вас бы так жизнь помордовала… Вы бы сначала доказали вину-то, а потом уж судили, если есть за что… Эх вы… — И снова махнул рукой.
— Мне очень жаль, — снова сказал Грязнов. — Но мы исполняли свой долг. И спасибо вам за то, что спасли моего племянника… Рыжий этот парень, которого вы закрыли от брата, — он мой племянник.
Леонид Александрович ничего не ответил на это, устало закрыл глаза, давая понять, что больше не в состоянии разговаривать. «Еще неизвестно, кого я спасал», — подумал он, с облегчением слыша, что Грязнов спрыгивает из реанимобиля на землю. Потом до него донеслись его и приехавшего врача голоса.
— Медстраховка у товарища имеется? — спросил у Грязнова врач. Документы какие-нибудь?
Вячеслав Иванович доверительно ответил медику:
— У него есть все, что нужно белому человеку, ясно? Запомните, я лично буду контролировать ход лечения! И, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы у раненого была отдельная палата со всеми удобствами. Чтобы уход — как бывало за членами Политбюро, поняли? — И шепотом пояснил:- Этот человек мультимиллионер!