— Конечно, не может, дурачина! Омизо умеет считать только до десяти, пока не снимет башмаки. Все свои деньги он получил в наследство от дяди, а своими руками не заработал ни пенни. Уэйкор же поднялся с самых низов и знает, как зарабатывать деньги, а не получать их на блюдечке. У Омизо деньги вылетают так быстро, как быстро он может их потратить; а у Уэйкора денег все время прибавляется. Через десять лет Уэйкор сможет купить Омизо с потрохами — только не знаю, кому он тогда будет нужен.
Альтал повернулся и вышел из таверны, даже не заказав себе выпить. Он получил как раз ту информацию, которую хотел услышать; его удача явно вновь улыбалась ему. Может быть, география все-таки повлияла на решения, принимаемые фортуной.
Следующие пару дней в Кантоне он все выведывал и выспрашивал об Уэйкоре и Омизо, и в конце концов поставил Омизо во главу своего списка, в основном потому, что Уэйкор слыл человеком весьма способным защитить свои деньги, нажитые нелегким трудом. Альтал ни за что не хотел больше встречаться с огромными голодными псами во время своей работы.
Уловка с «ошибкой адресом» дала ему возможность осмотреть замок на входной двери у Омизо, а несколько вечеров слежки за намеченной жертвой открыли ему, что Омизо почти никогда не возвращается домой засветло и что к тому времени он успевает так надраться, что, наверняка, не заметил бы даже пожара в собственном доме. Разумеется, его слуги хорошо знали привычки хозяина, поэтому тоже проводили ночи, гуляя где-то в городе. К закату дом Омизо почти всегда оставался пустым.
И вот как-то теплым летним вечерком незадолго до полуночи Альтал спокойно проник в дом и начал поиски.
Почти сразу же он заметил нечто, показавшееся ему совершенно неправдоподобным. Снаружи дом Омизо выглядел довольно шикарно, но внутри был обставлен обшарпанными, ветхими столами и стульями, которых устыдился бы и бедняк. Занавески были рваные, ковры потертые, а лучший подсвечник во всем доме — из потускневшей меди. Обстановка говорила красноречивее слов, что это дом отнюдь не богатого человека. Очевидно, Омизо уже растратил все свое наследство.
Альтал упрямо продолжал искать, но после тщательного осмотра каждой комнаты оставил эту затею. Во всем доме не было ничего, что можно было бы украсть. Он ушел недовольный.
Деньги у него в кошельке по-прежнему оставались, так что он задержался в Кантоне еще на несколько дней, и как-то, почти случайно, зашел в одну таверну, где обычно собираются ремесленники. Как обычно бывает в тавернах, расположенных в бедных кварталах города, меда там не подавали, так что Альталу снова пришлось довольствоваться кислым вином. Он оглядел таверну. Ремесленники были людьми, которым представляется масса возможностей увидеть богатые дома изнутри.
— Быть может, господа, кто-нибудь из вас объяснит мне одну вещь, — обратился он к остальным посетителям. — На днях мне довелось по делу зайти в дом к человеку по имени Омизо. Все в городе рассказывали мне, как он богат, но, едва шагнув за порог, я не поверил собственным глазам. У стульев осталось всего по три ножки, и столы такие шаткие — чуть подтолкни и развалятся.
— Это у нас в Кантоне последний крик моды, дружище, — сказал ему чумазый гончар. — Я уже не могу продать ни одного нормального горшка, или кувшина, или бутыли — всем подавай посуду с обломанными краями, сплющенную, с отколотыми ручками.
— Если даже такое кажется вам странным, — сказал плотник, — то вы еще не видели, что творится у меня в мастерской. Раньше у меня была свалка, куда я выбрасывал сломанную мебель, но с тех пор как новый закон о налогах вошел в силу, я не могу продать новую мебель, зато наша местная знать заплатит сколько угодно за какой-нибудь старый сломанный стул.
— Не понимаю, — честно признался Альтал.
— На самом деле, это не так уж сложно, чужестранец, — вмешался булочник. — Наш старый эрайо содержал свое правительство на доходы от налога на хлеб. Каждый, кто ест, помогал поддерживать правительство. Но в прошлом году наш старый эрайо умер, а его сын — тот, что сидит теперь на троне, — весьма образованный молодой человек. Его учителями были все сплошь философы со странными идеями. Они убедили его, что подоходный налог гораздо справедливее, чем налог на хлеб, поскольку покупать хлеб приходится в основном бедным людям, тогда как богатые в основном получают доход.
— Какое отношение это имеет к ветхой мебели? — спросил Альтал, задумчиво сдвинув брови.
— Вся эта мебель только для вида, дружище, — ответил ему каменщик, весь забрызганный известкой. — Все наши богачи стараются убедить сборщиков налогов в том, что у них ничего нет. Конечно, сборщики им не верят, поэтому иногда неожиданно наведываются к ним с небольшим обыском. Если среди богачей находится такой глупец, в доме которого есть хотя бы одна комната с приличной мебелью, к нему немедленно посылают аварийную команду, чтобы разобрать полы.
— Полы? Зачем разбирать полы?
— Потому что это излюбленное место, куда прячут деньги. Понимаете, из пола вынимается пара плит, затем выкапывается ямка и выкладывается изнутри кирпичом. Все деньги, которых, как они говорят, у них нет, кладутся в ямку. Потом ямку вновь закладывают каменными плитами. Поначалу все это делалось так неумело, что любой дурак мог заметить тайник прямо с порога. Зато теперь, обучая людей правильно замешивать строительный раствор, я зарабатываю больше, чем когда клал стены из кирпичей. И вот совсем недавно мне даже пришлось заиметь собственный тайник, в моем собственном полу.
— Почему же твои богачи не нанимают профессионалов, которые бы сделали работу вместо них?
— О, сперва они так и делали, но потом пришли сборщики налогов и стали предлагать вознаграждение тем, кто укажет им, где в городе недавно велись работы по укладке каменных плит. — Каменщик цинично рассмеялся. — В конце концов, для нас это было чем-то вроде патриотического долга, к тому же вознаграждение было весьма неплохим и довольно крупным. Теперь все богатые люди в Кантоне — заправские каменщики, но как ни странно, ни один из моих учеников не назвал мне своего настоящего имени. По какому-то удивительному стечению обстоятельств все их имена, похоже, связаны с почтенными торговыми домами. Мне кажется, они боятся, что я выдам их сборщикам налогов, если они назовут мне свои настоящие имена.