Шкурат потерянно смотрел на полковника и глаза у него бегали. Краска медленно заливала лицо. Оно мгновенно покрылось испариной. Начальник отделения не сразу нащупал карман, из которого вытащил большой носовой платок. Вытирая лицо, он перевел взгляд на Володю. Тот скрестил пальцы и показал «решетку», потом развел руками и издевательски улыбнулся. У Шкурата как будто что-то оборвалось внутри. Он едва не взвыл от отчаяния. Вся его карьера, которую он строил годами, все его усилия — хитрость, коварство, бесчестность — пошли прахом. Руки у него задрожали, к горлу подступила тошнота, а потом наступила полная апатия.
Почему так грустно? И откуда это ощущение одиночества и полного опустошения? Ведь рядом любимый человек… А вот ощущение утраты не покидало Лену. Турецкий сидел совсем рядом, она чувствовала тепло его тела через рубашку и украдкой смотрела на его профиль. Мыслями он был далеко от нее, она это чувствовали и огорчалась. Ну почему он не смотрит на нее? Неужели ему интереснее наблюдать за тем, что происходит у вагона? Вон ведут к вертолету понурую фигуру начальника отделения, СОБРовцы собирают трупы и уносят их в одну из милицейских машин, одна за другой отъезжают машины, двери вагона опять закрыли и опломбировали. Все это не имеет к ней никакого отношения, у них так мало времени, а он молчит и думает о чем-то своем…
Турецкий проследил взглядом за вертолетом, который с ревом поднялся с места. Лопасти пропеллера рассекали воздух, низко пригибая траву, а вертолет резко взял вверх и сразу развернулся на восток. А теперь действительно все. Рядом сидит славный человечек, он слышит ее осторожное дыхание. И этот человечек столько сделал для него, что вряд ли он когда-нибудь ее забудет… Когда Алесандр повернулся и встретился взглядом с Леной, она зарделась и смущенно отвела взгляд.
— Слушай, Лен, ты меня обещала посадить на поезд… — напомнил ей Турецкий и вопросительно посмотрел на нее. Не забыла ли она своего обещания?
— А ты…а вы…уже сегодня, наверное, не успеете, — в ее голосе прозвучала надежда. — Меньше часа осталось. И потом, дядя Володя сказал — свидетельские показания нужны будут. — Лена пошла на маленькую хитрость, надеясь, что Александр этого не заметит.
Турецкий покачал головой и взял ее ладошку в свою руку.
— Нет, нет…Никаких свидетельских показаний. И без меня уже разобрались… — Лен, мне пора, может, я все-таки успею, а?
Лена опустила голову, помолчала, потом тихо сказала:
— Ну если вы так торопитесь, можно попробовать.
Турецкий шел за ней и смотрел на ее стройную высокую фигуру. Длинные волосы она собрала в пучок и он залюбовался ее изящной шейкой. «Повезет какому-то парню», — подумал он почему-то с грустью. Молча сели на мотоцикл, Лена рванула с места, как заправский мотоциклист. «Вот девчонка! — восхитился Турецкий. — И стреляет, как снайпер, и на мотоцикле чувствует себя уверенно». Они мчались по полевой дороге, потом выехали на шоссе и вскоре уже подъезжали к станции.
На перроне было пусто. Время отпусков уже давно закончилось, местные жители по делам в город на поезде ездили редко, слишком долго добираться до станции, если нет своего транспорта. Единственный автобус ходил редко, да и то на водителя никогда нельзя было положиться. У него было свое расписание, которое зависело от его настроения. Гораздо проще договориться с кем-то из водителей попутных грузовиков.
Они выбежали на платформу одновременно с подходившим поездом.
— Это поезд «Москва-Новороссийск», — упавшим голос произнесла Лена. В руке она держала мотоциклетный шлем и не отрывала взгляд от Турецкого. Но он смотрел поверх нее — на приближающийся состав. Когда перед ним остановился вагон и на платформу спустились всего два человека, Лена напомнила:
— Вам придется идти через весь состав во второй вагон. Проводницу зовут Марина. Она из наших местных, моя знакомая. Давайте быстрее, а то стоянка всего минута.
Турецкий повернул к ней лицо и хотел уже прощаться, но Лена продолжила дрожащим голосом:
— Я в Москву приеду, на следующий год. Вот закончится этот учебный год, и уеду отсюда. Буду в Высшую школу милиции поступать…
Турецкий ласково улыбнулся:
— Ты до этого времени уже замуж выйдешь, девочка…
Он поцеловал ее в щеку.
— Спасибо тебе…Володе привет.
Лена вдруг обвила его шею руками, больно стукнув шлемом по спине, и поцеловала в губы. Потом отпрянула от него, словно обжегшись, и заглянула в самую глубину его глаз. Ей хотелось увидеть в его глазах если не любовь, то хотя бы намек на какое-то особое к ней отношение, тогда она могла бы мечтать о нем, на что-то надеясь. Но в его взгляде она прочитала только растерянность.
— Поезд… — виновато проговорил он. — Я пойду. — И уже заскочив на ступеньку, он пообещал, впрочем, не совсем уверенно: — Я позвоню… Обязательно.
Проводница закрыла дверь, бросив на Лену любопытствующий взгляд. Поезд тронулся, а Лена пошла рядом с вагоном и все смотрела, смотрела на Турецкого, который так и остался стоять в тамбуре и махал ей рукой, неловко улыбаясь.
Плетнев шагал по платформе с дорожной сумкой через плечо и удивлялся отсутствию людей. Когда он спрыгнул с подножки на платформу, то увидел вдалеке несколько человеческих фигурок, но они так быстро исчезли, будто растворились в степи. Впрочем, ничего удивительного. Станция маленькая, какая-то будка, а не станция. Поезд проходящий, транзитных пассажиров здесь не бывает.
Одинокая девичья фигурка медленно шла рядом с поездом, а он все ускорял и ускорял свое движение. Девушка остановилась и смотрела вслед, пока последний вагон не скрылся из вида.
«Провожала кого-то», — машинально отметил Плетнев, достал карту и развернул ее. «Лучше спрошу у местных» — подумал он и подошел к девушке, которая все еще смотрела вслед поезду.
— Простите, девушка, а вы не подскажете, где здесь автобусная станция?
Она повернула к Плетневу заплаканное лицо. Слезы катились по ее щека, но девушка не замечала их.
— Что? — переспросила девушка и Плетнев по ее голосу понял, что она глубоко несчастна.
— Извините, — смутился он. — Я только хотел узнать, где здесь автостанция.