Подполковник молчал, но глаза его перебегали с Турецкого на Султанова.
— А почему ты его в «обезьяннике»-то держишь? Если он — убийца двух человек? И ты его оставил там на ночь, с бомжами и цыганками, правильно? Правильно, потому что он якобы оказал сопротивление. Так вот, я тебе не верю, что он оказал! Понимаешь, какая штука? Я тебе могу сказать по-свойски: если бы он сопротивлялся, во-первых, в твоем кабинете не осталось бы ни одного целого стула и ни одного неразбитого стекла. Во-вторых, стол бы твой вылетел на улицу вместе с тобой, причем ты был бы без штанов. Понимаешь, это у Антона работа такая. В спецназе ГРУ их учат этому. Давай, быстро вызывай сюда Антона, и мы сейчас поговорим, как у вас было дело. И фамилии называй тех, кто его задерживал! Сейчас мы с ними разберемся! Какие обвинения предъявлялись, чем мотивировались, чем дело закончилось и все такое прочее. Спокойной ночи я тебе сегодня не гарантирую, во всяком случае. Так, теперь, Петя, напомни мне телефон Василия Александровича из УСБ.
Щеткин наизусть продиктовал телефон Самойленко, старого знакомого Турецкого. Они были на «ты», нередко встречались, а перед приездом сюда, еще когда разговаривали с Элкой, Филя предложил Турецкому позвонить Самойленко и объяснить ему ситуацию, сказав при этом, что если Турецкий позвонит, чтоб он был в курсе, — ну, мало ли, может, понадобится сыграть на важности персоны, — пусть подыграет немного. Ничего серьезного не будет, никаких вопросов и претензий, но пусть немного подыграет, скажет: да, конечно, а что спецназ? Сейчас отдам команду, и будут в одну минуту. И больше ничего, больше ничего…
Самойленко посмеялся и сказал:
— Да ладно, ребята, конечно, о чем речь! Охамели уже, иностранцы эти наши. А вот с подполковником придется разобраться, это дело с капитаном и арестом мы так не спустим.
И вот Александр Борисович взял трубочку:
— Какой, говоришь, номер?
Петя повторил.
Устинцев, если захотел проверить, посмотрел бы у себя в справочнике и узнал бы, что это правильный номер начальника УСБ. Он и пошарил глазами по своему столу с телефонным списком различных служб, нашел и понял, что туфты здесь нет. Прокурор будет разговаривать с самим Самойленко.
— Здравствуй, Василий Александрович, это Саша Турецкий. Привет.
— Привет, давно не виделись, — хмыкнул тот.
— Вась, слушай, милый друг, тут такая ситуация приключилась, понимаешь. Ты Антошу моего знаешь, да? Ну, прекрасно знаешь… Да, да, да, тот самый, тот самый… Так вот. Здесь его, понимаешь ли, упекли за то, что он убил одного и изувечил второго человека. Однако возникают сразу два «но». Во-первых, ни покойника, ни человека изувеченного найти невозможно, а во-вторых, директор ресторана, который вызвал якобы милицию, получил оную в образе пьяного до одурения капитана, который хотел затеять пальбу. А Антон как раз прекратил это безобразие, доставил его в отделение милиции, сдал начальнику, подполковнику Устинцеву, сам и его товарищи написали заявления, то есть дали свидетельские показания, после чего мирно разошлись по домам. Но где-то час с небольшим назад Антон был арестован за избиение и убийство двоих смирных граждан, прибывших из ближнего зарубежья. Плюс оказание сопротивления! Короче, на сто пятую статью выводят. Ты можешь себе представить, что сделал бы Антон, если бы применил свои рабочие приемы! Да они б и трупа не нашли того, с кем поработал бы Антон. Так я хотел бы с тобой посоветоваться: что делать-то? Может, подошлешь сюда ребят? Мы тут с ними позанимаемся пока. Не нравится мне это отделение! Не нравится мне их отношение к людям! И сам Устинцев мне не нравится. Это мое личное мнение. Я его не собираюсь, так сказать, афишировать, но при случае скажу. Давай попробуем? Согласен?
— Согласен, — смеясь, ответил Самойленко.
— Хорошо, хорошо… Жди моего сигнала. Я позвоню — и начинаем операцию. Спасибо, Вась. Ну, привет тебе, до встречи, извини, что поздно. Исправлюсь! — Турецкий засмеялся, но тут же лицо его приобрело отчужденное выражение. Он закрыл телефонную трубку и лениво посмотрел на подполковника и нарочито тихо спросил:
— Ну, так где Плетнев? В чем дело?
Устинцев вскочил и заорал, выглянув в коридор:
— Привести Плетнева! Задержанного, срочно!
Наступила пауза, тишина. Все сидели и ждали. У Устинцева беспокойно бегали глаза. Он ждал продолжения чудовищного спектакля, который вовсе не казался ему спектаклем.
Вошел Антон — немного потрепанный и заспанный. Турецкий вскочил, подошел к нему:
— Ну, как, Антоша? Ты что, никак спал в этом бомжатнике? Не набрался зверья?
— Да нет, Саш, ничего, спасибо. Да потом, господи, ты ж меня знаешь… Один из «сидельцев» удивился, а потом изумился по поводу того, что некурящий человек не имеет при себе сигарет. Так вот он да, спит. Крепко спит, и будет до завтра спать. Я ему просто объяснил, что если я не курю, то и курева у меня нет. Он не понял. А потом понял, и — спит. Все нормально, там ребята понимающие. Они сразу усекли и вопросов не имели. Ну, так что, выяснили наконец, где покойники-то, которых я… того?
— Да нет никаких покойников. Вот и директор ресторана все звонит, а никто не знает. Выясняют, может, их и не существовало никогда? Ну, господин Султанов, — Турецкий строго уставился на сникшего директора, — в чем дело? Может, его и не было никогда, вашего племянника?
— Нет, покойный — не знаю, а раненый, он существовал, но куда он делся, я понять не могу! Просто голова кругом пошла! Может быть, он испугался и убежал куда-то?
— Одну минуточку! — рявкнул Турецкий. — Это как же может убежать человек со сломанной ногой, разбитой головой и сотрясением мозга? Другими словами — потенциальный покойник, как записано было в протоколе? И еще один покойник, он тоже убежал из морга, да? Давай со своих уголовников спрашивай, куда они их задевали, запрятали?
— Зачем уголовники говоришь? Честные мальчики.
— Ты мне тут лапшу свою не вешай! Узнавай!
Султанов снова странно спокойным, тихим голосом заговорил по телефону, объясняясь на своем языке. Потом вздохнул облегченно и сказал:
— Нэт! Слушай, все закончилось благополучно. Он посмотрел: вывих был небольшой, и тот маленький. А голова не совсем пострадала, просто ударился, когда немного сознание помутилось. Думал, сотрясение мозга! Какое сотрясение мозга у такого черепа? По такому черепу можно топором стучать, сотрясения мозга не будет. Просто аскарбился мальчик, вот и все. А покойник? Слушай, может быть, не было покойника? Или показалось кому-то, вот и закричал: «Умер! Убили!» Народ поверил. Разве не бывает?
— Тогда зачем же ты наврал, написав…
— Слушай, знаешь, с каким народом работаю? Потом, не я писал, они писали — свидетели! А я — не свидетель! Я просто шум унять хотел и ушел. Ты пойми меня, уважаемый, если я им навстречу не иду, они не идут навстречу мне. И тогда такой базар будет плохой, что мне приходится иногда вот так, да, идти на поводу у них. Подполковник это знает, я ему рассказывал ситуацию, в которой работаю.