Она еще раз взглянула в лицо девушки и заметила, что веки-то у нее припухшие: значит, плакала, не так все просто оказалось. Ирина попыталась перевести разговор в другую плоскость:
— Я думаю, если бы Антон забрал от нас Васю, несчастья могло и не быть…
— Нет, ты не права. Это — та ситуация, когда ружье, висящее на стене, должно обязательно выстрелить. Так что ничего не поделаешь, у меня еще две недели, поеду, навещу родителей, они уже старенькие.
— Я понимаю, конечно, что это — твое личное дело, но… Пока неясность, может, не стоит торопиться, день-другой ничего не решат.
— Да я уже все взвесила и решила. И получилось так, что сама к нему попрощаться напросилась. И знаешь, чего получила? Он заявил… нет, заорал, что наши отношения были ошибкой! Чтоб я убиралась от него подальше! А он не имеет права рисковать своими близкими, вот.
— Глупая! Так он же просто боится за тебя! — обрадовалась неожиданному аргументу Ирина. — Ты его пойми! Он — там, а на тебя здесь тоже может напасть этот убийца. Вот Антон и волнуется! А что в такой форме выразил? Ну, пойми его состояние. Сидит в тюрьме, и вдруг ему говорят, что его сын похищен!
— Нет, нет, эти объяснения мне уже надоели, пока ехала, многое передумала. И прошлые встречи вспомнила, которые тоже кончались такой вот неопределенностью, даже ссорами. Мы просто не понимаем с ним друг друга. Я ему абсолютно не нужна. Он и к сыну-то равнодушен, куда уж мне… Поеду.
— Давай я тебя провожу, а то вдруг…
— Да, — усмехнулась девушка, — ты, разумеется, хороший защитник. Сиди уж дома, тебе ни бегать, ни волноваться нельзя.
— Но я хочу тебя проводить!
— Полагаешь, что я передумаю? Нет. Да и прощаться не люблю у вагона. Не по мне. Я уж и на Курский заехала, взяла билет на вечерний поезд в Новороссийск. Поеду, спасибо за гостеприимство. Домой заскочу, вещи захвачу. И — не торопясь… Привет Александру Борисовичу, Саше…
— Подумай еще…
— Да я уж все подумала, спасибо тебе за сочувствие, пока…
* * *
Филипп Кузьмич Агеев искал подходы, — так он называл свои оперативные действия, если рассмотреть их, что называется, чохом. То есть, в комплексе.
Он сидел за стойкой бара в ресторанчике «Султан», неподалеку от Усачевского рынка, цедил хорошее «хамовническое» пиво и закусывал «море—продуктами» — креветками, маленькими осьминогами, мидиями, какими-то медузами, что ли, и прочей морской гадостью. Изображал тонкого ценителя. Это была внешняя сторона дела. А главная его задача заключалась в том, чтобы получить от сведущего человека максимально подробные данные, касающиеся директора «Султана», господина, опять же, Султанова, в чем сильно сомневался Сан Борисыч. Так и сказал: «На Султанове мы ничего не будем иметь путного, а вот на Султаняне или, скажем, Султанидзе — в различных вариантах, типа Султанишвили, Султания и тэ дэ, можем поиметь…» Что — поиметь, расшифровывать не стал, полагаясь на таланты Фили. Уж очень ему хотелось найти у Султанова следы неуловимого Вахтанга.
А между прочим, размышлял Филя, Саня был прав по-своему. Если судить по той реакции, которую вызвал директор «вшивого ресторанчика при базаре» у подполковника милиции, отвечающего и за этот объект, можно предположить, что господин Устинцев — на хорошей подкормке у ресторатора. Другой бы на его месте уже голову с снял с Султанова за такую подставу. Это ж надо, кто приехал! И главное, первым же опровержение накатал по поводу действий своего племянника и прочих, как выясняется, абхазов, а не азербайджанцев вовсе! А подполковник смотрел на это дело снисходительно, даже голоса не повысил, хотя, как говорил Антон, тот на него орал просто до неприличия грязно.
А в баре Филипп устроился по той причине, что официантами здесь были русские парни — конечно, как же, станет гордый сын Кавказа прислуживать за столом! А барменшей была тоже русская девушка, если судить по ее светло-русой прическе и характерному овалу лица.
Когда Филя сделал заказ, она слегка удивилась, но выполнила, а он нашел повод перекинуться с нею несколькими фразами — о вкусах, о житейских трудностях в нынешние времена. Никого у бара больше не было, да и за столиками пустовато, и девушка, постоянно оглядываясь, поддерживала разговор. Филя поинтересовался, а как здесь? Она ответила, что терпимо. И вот это слово словно бы задело Агеева. Терпимо, в каком смысле? Терпеть приходится или потому, что в других местах гораздо хуже? Она улыбнулась и ответила, что здесь, у них, твердый порядок, хозяин держит всех в жестких рукавицах, воли не дает. Потому и порядок, боятся его.
Филя усомнился, потому что среди крутых держателей ресторанов фамилии Султанова не слышал. Назвал несколько других «громких» фамилий, которые специально достал в Интернете. Мелкий, наверное, бизнес, предположил он.
Девушка возразила, что, говорят, хозяин очень богатый, на родине его хорошо знают и уважают. Выяснили также, что и его родина — не Азербайджан, как могла бы подсказать фамилия, а благословенная Абхазия, которая терпеть не может грузин и обожает русских.
Да, конечно, Филя вспомнил и повторил одну фразу из рассуждений Турецкого о том, что, хотя криминал нынче интернационален, тем не менее армянин не может стать азербайджанцем. Скорее, русским Султановым, откуда-нибудь с Северного Кавказа. Но сам же и усомнился, потому что Кавказ — это одно, а Россия — совсем другое.
А девушка невольно втягивалась в дискуссию. Но при этом была настороже. Объяснила тем, что вообще-то им не разрешается поддерживать беседы с посетителями, но, поскольку обслуживать некого, она немного позволила себе. Увидят — попадет. Он очень злой бывает. Вот совсем недавно, позавчера, здесь скандал учинился, с дракой. И они хотели тех драчунов, посетителей, схватившихся с местными из-за женщин, «закатать» под срок. И не получилось там чего-то. Ох, что здесь было! Она впервые услышала — ее смена была, — как ругался хозяин. Просто потрясена была. Ругал и по-русски, и не по-нашему всех, что-то они все не так сделали, а ему пришлось изображать бедного родственника, стыд принимать и срам на себя, извинения(!) приносить…
«Тепло», — сказал себе Филя. Он знал за собой одно важное достоинство: умение добиваться доверия у младшего персонала, вызывать на откровенность, не провоцируя при этом.
— Знаете, Лидочка, — он прочитал имя «Лида» у нее на груди, на бейджике, — мне с вами так интересно, но я гляжу, вы все время оглядываетесь. Давайте схитрим?
— А как? — она улыбнулась.
— Ну, если какой-нибудь местный, как вы их называете, прицепится: о чем болтала в рабочее время, я их знаю, — он поморщился, — они любят умных изображать и еще наблюдательных, скажите, что я расспрашивал вас, как надо правильно есть эту гадость. А вы объясняли, ладно? Маленькая тайна.
Видно, ей это было приятно.
— Ну, и чем эта кавказская война кончилась? Посадили мужиков тех?
— Да нет, наоборот, своим попало.
— О как! — удивился Филя. — А вы, Лидочка, не боитесь с этой шатией-братией вместе работать? Пристают?