Теперь другой вопрос. Каким образом этот убийца узнал про Эву вообще? Она сказала, что он якобы был знаком с ее отцом. А кем был в последние годы перед смертью ее отец? И когда он умер, от чего? Политика тут старая виновата или что-то иное? Словом, пока это была тайна за семью печатями. Так уж случилось, что, встречаясь и занимаясь исключительно любовью, они меньше всего думали о чем-то постороннем, кроме самого предмета страсти. Нет, помнится, Александр несколько раз порывался сходить вместе с Эвой в Домский собор на какой-нибудь концерт органной музыки. И когда приезжал в Ригу, обязательно вставлял и этот пункт в свои планы «пребывания». Но всякий раз находились важные причины, исключавшие «музыкальный момент».
Или все-таки был? Но тогда, вероятно, с Ириной, и по причине очередного их примирения. Потому и посещение собора, наверное, не задержалось в памяти — о другом, видимо, думал. Это Ирка как все-таки профессиональная музыкантша плавала в волнах органной музыки, которую считала своей средой, а Турецкий если и слушал, то вполуха, размышляя скорее всего о том, как бы побыстрее и понадежнее закрепить это самое примирение.
Тетка же Иркина, хоть и совсем уже старая, но по-прежнему остается истинной женщиной. Помнит наверняка, что когда-то Иркин жених проживал рядом с ними — стенка к стенке — в той же самой коммунальной квартире на Арбате, и прекрасно видит, что примиряющимся супругам срочно требуется некоторое уединение. И поэтому она охотно отправляется в таких случаях проводить вечер с какой-нибудь своей подругой. Понимает дело, старая… разбирается в жизни.
Но, возвращаясь к главному, Александр Борисович пока не мог себе ответить, почему именно на Эву вышел этот Городецкис, чтобы выпытать у нее адрес Турецкого? А Эва ведь так ничего и не сказала. Она, даже говоря и про угрозы в свой адрес, отделалась неприязненными гримасками, а толком так ничего не объяснила. Может быть, Городецкис видел его с Эвой раньше, еще до своей «посадки»? Тогда появляется ясность. Но снова непонятно, зачем же душить дочь своего знакомого? Ну, убей следователя, в конце концов! Если тебе это удастся… Какой же надо быть сволочью!.. Ладно, это уже не обсуждается.
Значит, в любом случае, чтобы понять причины убийства, надо разобраться с прошлым — увы, никуда не денешься! — семьи Эвы, а попутно пытаться выйти и на этого мерзавца. А вот в России ему надо устроить тяжелую жизнь. Срочно найти фотографию и, размножив, объявить в федеральный розыск как циничного убийцу. Может, попытаться и с телевидением договориться и показать его портрет в «чрезвычайных происшествиях». Чтоб земля у него под ногами вспыхнула. И на таможнях поставить частокол для господина Городецкиса.
Ох уж эти мечты о справедливом наказании… Но для этого у самого Александра Борисовича должны быть развязаны руки. А что-то следователь — старший, разумеется, — Шипилов никак не может решиться на конкретный шаг: ты либо занимайся сам расследованием, а не ворон лови своими расспросами, либо не мешай, когда другие работают. Не должен был сейчас Турецкий просиживать штаны в Воронеже. И помощь в данном случае могла последовать лишь со стороны Кости. Если он захочет поговорить с прокурором Решетниковым, а тот, в свою очередь, даст соответствующую команду Шипилову. Ну да, у них же тут свои интриги, свои счеты-расчеты, суды-пересуды, свои «корпоративные» интересы. И небось основной вопрос, который и определяет перспективы того или иного чиновника, — ты на чьей стороне? Против кого, короче, дружим?
Когда-то, еще в университете, услышав этот вопрос впервые, Сашка Турецкий хохотал до упаду над этим абсолютно точным идиотизмом социалистической идеологии, утверждающейся в чисто бытовых ситуациях. А позже, с годами, смех возникал реже, уступая место все большему сожалению о том, что смеяться-то надо было над самим собой, и вовремя, а теперь-то что ж? Вот и получилось, что откровенная дурь, почти по анекдоту, стала нормой жизни, и не абсурдом, а, оказывается, тонким расчетом в новейших условиях рыночных отношений…
В любом случае Костин звонок должен помочь с контактами в Латвии, иначе до убийцы не добраться. Если он все-таки уже успел пересечь границу в обратном направлении.
Меркулов отреагировал несколько странно, как показалось Турецкому. Ну, что касалось Ирины, тут и двух мнений не было, конечно, надо охранять! Но решить эту проблему вполне мог и сам Александр Борисович. Он так и сказал Косте. А вот насчет Латвии и воронежских деятелей — тут Костина помощь была бы просто неоценимой.
Турецкий уже видел, как, вероятно, приосанился Меркулов, сидя в домашнем кресле у телевизора. Ну как же, сам Саня признал наконец! Вернее, вынужден был признать. Хоть и обстоятельства принудили, однако… все же!
И он пообещал. Подумать до утра, как это половчее сделать, чтобы не вызвать лишних подозрений — с одной стороны, и неудовольствия от явного давления на следствие из Москвы, которое могло бы помешать делу, — с другой. Вероятно, были и третья, и четвертая стороны, но о них Меркулов промолчал. Важно, чтоб не тянул только. Но подталкивать — значило усиливать фактор раздражения, а это Александру Борисовичу было совсем не нужно. Достаточно и того, что Костя мог бы сделать, даже и не особо напрягаясь.
Короче говоря, Костя, развяжи мне руки! Крик души, достойный быть увековеченным на скрижалях истории…
А по делу скинхедов, успокоил Меркулова Турецкий, они в общих чертах договорились. Петя Щеткин сумел-таки отыскать выходы на тайных руководителей этих «безбашенных» парней. И один из их «защитников» уже известен. Но, видимо, придется ожидать возвращения губернатора, ибо в местной «вертикали» без «головы» наблюдается полный разброд. Об этом же можно постоянно слышать от коллег из прокуратуры, из милиции. Кстати, как там, в Москве-то, что слышно по этому поводу?
Костя специально не занимался данной темой, но, по некоторым слухам, к Воронежской губернии у президентской Администрации вроде бы вопросов нет. И партия — та, которая нужна, — во главе местной «вертикали», и достаточно быстрое расследование неприятного инцидента с этим дипломатом — тоже принято благосклонно. Словом, работайте!
Ну, раз есть заслуги, не исключено, что они могут быть учтены, не грех и напомнить лишний раз… На этом и завершили поздний разговор.
Итак, до утра…
Вот уж не думала не гадала Полина Петровна, что придется ей на старости лет с милицией дела иметь… Ну, тут она, конечно, малость лукавила: какая там старуха, когда кровь еще играет, иначе зачем бы она бойкого дурачка Пашку приваживала, в гражданских мужьях содержала? Значит, была какая-то от него польза еще удалой по-своему женщине. Но чтоб милиция, да с нелепыми обвинениями, — это уже из рук вон!
Да еще б куда ни шло, кабы явились на Песочную, когда хозяйка дома, а то ведь приперлись прямо в торговый комплекс, где народу полно, где сослуживцы во все глаза уставились, как на уголовницу какую… Опозорили и, главное, совсем ни за что. Только что наручников не нацепили!
Увы, недаром же исстари известно, что заставь дурака Богу молиться, так он лоб себе расшибет. От усердия, вестимо. А с другой стороны, что возьмешь-то с нее, с той же милиции? Ей приказывают: надо задержать и доставить, вот и задерживают, имея в виду, что уголовный преступник — дело-то, сказали, с убийством связано! — способен оказать вооруженное сопротивление.