Как это? Он же где-то читал?.. Не было в церкви ни одного свободного местечка, так тесно стоял народ, но — появился губернатор, и нашлось много места…
Далее. Данное уголовное дело могло оказаться в руках заинтересованного лица случайно — среди других, подобных, а могло изначально представлять живейший интерес для него, «читателя».
Наконец, интерес к делу мог возникнуть и там, на месте, где проходил «перевоспитание» осужденный. Тогда и все следы «исполнителей» ведут туда. Точнее, оттуда.
Вот, собственно, такая получалась первоначальная диспозиция, то бишь расстановка сил, которые желательно было бы обнаружить до, а не после «завязавшегося дела», как выражались великие полководцы прошлого.
И если поступить грамотно, то Филе сейчас — самое время ехать в ту колонию. И на месте провести тонкую работу среди руководства колонии, говоря стандартным языком деловой бумажки, с целью максимального выявления… и так далее. Это тяжелая, мужская работа, требующая определенных знаний и умений находить не только общий язык, но и общие жизненные интересы с суровыми «дяденьками», «осуществляющими на местах…», и прочее. Важно при этом иметь в виду, что событие, о котором в дальнейшем может идти речь, произошло считанные дни назад и еще, вероятно, не стерлось из чьей-то памяти. Или, наоборот, ни в чьей голове не задержалось, хотя освобождение всегда оставляет в исправительном учреждении какой-то след, тем более если речь идет о пятнадцатилетнем сроке.
А вот посещение архивов, сочувственное отношение к «пыльным» теткам, всю свою жизнь что-то фиксирующим, вот тут необходимы тактичное, умелое женское внимание и понимание. Но кто это сделает лучше, чем молодой и обаятельный следователь женского пола, выбравший своей тяжкой профессией бескомпромиссную борьбу с особо опасными преступлениями? Странный вопрос, даже и не риторический.
Словом, вот так, ребятки, подвел итог размышлениям Турецкий и, взявшись за телефонную трубку, передал в Москву свои пожелания. И давайте-ка начнем с начала. С самого начала — для полной ясности. И — ни боже мой, как говорится, никаких таких указаний! Напротив, вот если бы это было возможно… если бы у вас, ребятки, или у тебя, дорогая, нашлось немного времени… а еще лучше, если бы уже к моменту моего возвращения…
И вообще, следует всегда выстраивать свои указания таким образом, чтобы тот, кому предстоит их выполнять, считал их не приказом, а собственным личным одолжением дорогому другу и отчасти руководителю. Филя прекрасно знал эту старую хитрость — особенно вышестоящего лица, но не мог ничего противопоставить в порядке возражения, ибо собственный прокол был налицо. А вот для Алевтины Григорьевны даже строжайший приказ Александра Борисовича показался бы страстным романсом, пробуждающим в трепетной душе молодой женщины, жаждущей абсолютно всего, новые смелые мечты.
Ну вот, и с этим разобрались, подвел итог ужасно бесчувственный Турецкий, умевший быстро переключаться с одного предмета исследования на другой, иногда полностью противоположный. Это — чтобы не зацикливаться на посторонних делах.
Тем же вечером Филипп Кузьмич Агеев выехал в Саранск. Хотел на автомобиле, чтоб еще и чуточку развеяться по дороге, да и на месте с чужим транспортом не связываться, но когда прикинул, что ехать придется по дорогам, которых, может, и не существует на самом деле, остановился на купейном вагоне. С рельсами все-таки какая-то ясность всегда имеется. И оказался в конечном счете прав.
А вот Аля, обрадовавшись наконец «живому делу», отправилась в архив Генеральной прокуратуры. Тем более что ее уже предупредили в «Глории» об особо доверительных отношениях Турецкого с Меркуловым, которые не только любят и уважают друг друга почти двадцать лет, но и «цапаются» нередко так, что только пух и перья летят в стороны, и не дай бог в такие моменты подвернуться одному из них под руку. А так — милейшие люди. Очень бы хотелось Але взглянуть на этого «милейшего» начальника.
Последнее, кстати, ей почему-то казалось необходимым, чтобы в какой-то мере даже и подчеркнуть свою собственную деловую репутацию. Але было известно, что Меркулов весьма трепетно относится к семейным делам Турецких, и Санины измены больно ранят его чувствительную в этом смысле душу. Он совершенно не выносит ничьих измен, не любит таких людей, но с Саней ему якобы приходится мириться и терпеть. Так вот, у Али попутно, где-то в глубине ее очаровательной черепной коробочки, теплилась мысль о том, что, ближе познакомившись с ней, Константин Дмитриевич не станет думать о ней, как о какой-то вертихвостке, пытающейся увлечь собой Александра Борисовича. Вовсе нет, она высоко ценит его исключительно профессиональные качества. Вот… А появится она в кабинете заместителя генерального прокурора лишь потому, что Александр Борисович сам попросил ее лично обратиться за помощью к Меркулову. В смысле архива. И объяснить причину своего интереса к этому предмету, если потребуется.
Короче говоря, каждый, участвующий в расследовании, был занят своим серьезным делом…
Начальник ИТК, полковник внутренней службы Кружалец, не стал и допытываться у частного московского сыщика о том, какие заботы привели его во вверенное ему учреждение. Он лишь ознакомился с документами, среди которых была и письменная просьба заместителя генерального прокурора Меркулова оказать содействие господину Агееву в расследовании дела о мошенничестве, следы которого ведут в данную колонию.
Какие разговоры? Да сделайте ваше одолжение, лишь бы не очередная проверка по линии Управления исполнения наказаний — совсем замучили своими визитами, воспитательной работой заниматься некогда. И после такой преамбулы отослал москвича к своему заму — начальнику оперативно-режимной части майору Фролову. Тому — понял Филя — не привыкать к гостям.
С гостей, точнее с разговора о них, собственно, и началось знакомство Филиппа Кузьмича и Анатолия Семеновича.
— Много, да? Надоели? — сочувственно промолвил Филя, пожимая руку майору.
— Ну… — не желая откровенно высказывать своего недовольства, тем не менее поморщился Анатолий: — Хватает проверяющих.
— Так это наверняка связано с тем, что ваши учреждения всегда вызывали пристальный интерес общественности.
— Не знаю, что за интерес, но проверяют постоянно. Жалоб много. И по делу, а чаще — без. Лихорадит, а кому-то — радость.
— Я про много спросил, Анатолий Семенович, не ради проформы. Меня в самом деле интересует, кто приезжает со всякими проверками. У вас же наверняка фиксируется?
— Ну а как же! Без доступа мы ж не имеем права. Но вы скажите конкретно, в чем вопрос, и тогда посмотрим.
— Так, между нами, проворачивается неслабая афера. На хороший миллион баксов. А начало теряется здесь, у вас, следы ведут отсюда. Но, что особенно интересно, вы, то есть руководство учреждения, к ней никакого отношения не имеете, мозговой центр явно расположен в Москве.
— Но тогда в чем же может заключаться наша помощь? — удивился майор.
— В самой малости, — улыбнулся Филя. — Указать на организатора.