С каждой минутой побег становился все красочней и драматичней. Я уже начал опасаться, как бы здешний гарнизон, наслушавшись моего друга, не предпринял дерзкую вылазку с целью захватить опустошенные и разгромленные нами крепости Нормандского архипелага. Я едва сдерживался, чтобы не полезть объяснять молодым офицерам, взявшим Лиса в плотное кольцо, что его байки противоречат элементарной логике, что за имевшееся у нас время мы бы просто не успели совершить такое количество подвигов. Но французы внимали Рейнару с восхищенной преданностью кроликов на завтраке у питона.
А мой напарник, ободренный вниманием, повествовал все вдохновеннее.
Единственная заминка вышла, когда генерал Орн, командующий гарнизоном Бреста, потребовал сдать ему пленника. Я вытянулся, как подобает штабному, и объявил:
— При всем уважении, месье, я не имею возможности подчиниться вашему приказу. Наместник английского короля слишком важная птица, чтобы сидеть в здешнем каземате. Я обязан доставить его в Париж, к военному министру.
— Приказы здесь отдаю я, — нахмурился генерал Орн.
— Так точно! — гаркнул я. — Прошу вас, мой генерал, напишите приказ, в котором вы принимаете на себя ответственность за судьбу лорда Габерлина и оставляете его в Бресте, проигнорировав мое недвусмысленное предупреждение о том, куда и с какой целью я сопровождаю этого вельможу. Пусть генерал Бернадот предъявляет дальнейшие претензии вам, а не мне.
— Вы много на себя берете, лейтенант!
— Я лишь выполняю свои обязанности и потому доставлю в Париж генералу Бернадоту либо самого лорда Габерлина, либо приказ, в котором вы забираете его у меня.
Генерал Орн гневно сверкнул глазами, повернулся ко мне спиной и зашагал вон из зала, расталкивая плечами встречную публику.
— Капитан, ну и зачем ты себе нажил врага на пустом месте? Отдал бы ему милорда, и дело с концом.
— Я дал слово.
— Ну, дал. В конце концов, будь ему хозяином. Сам дал, сам взял обратно. Я, конечно, не Нострадамус, шоб настрадать тебе будущее, но предрекаю вполне ответственно: когда-нибудь эти аристократические заморочки доведут тебя до плахи.
— Уже не раз доводили.
— Но может случиться, что меня рядом не окажется.
— И тем не менее, Сергей. Я дал слово.
— Назло врагам, козу продам, чтоб дети молока не пили. Мы шо, действительно потащим лорда в Париж?
— Если он по своей воле не решит покинуть нас.
— Ага, только если он решит нас покинуть и мы, как благородные кабельеры, помашем ему вслед кружевными платочками, то у нас возникнут глобальные проблемы с недержанием головы на плечах. Он же теперь ценный пленник, его отпускать нельзя. Такой был вариант! Пришел, развел руками: извини, лорд, хотел я тебе помочь, лодку предлагал, последним сухарем делился, ты не поплыл, а теперь целый генерал тебя у меня отбирает. Или вот еще: все, что обещал, я обязательно выполню, когда в следующий раз приеду в Брест, а пока этот славный генерал обеспечит тебя жильем и пропитанием. Тоже мне, рыцарь печального действия…
Я почувствовал, что настроение у меня окончательно портится.
— Да ладно, Капитан, — продолжал Лис, глядя на мое хмурое лицо, — ты старший, тебе решать. Авось порвемся.
* * *
Празднества затянулись за полночь, но пробуждение было совершенно безрадостным. Едва я попытался выйти из номера, как обнаружил у двери пару дюжих солдат национальной жандармерии с ружьями; насколько я успел заметить, еще двое стояли у соседнего номера, в котором любезный мэр, он же хозяин гостиницы, поселил Лиса. Чуть дальше, у номера лорда Габерлина, стражей было аж четверо во главе с сержантом. Можно было предположить, что силы нашего караула этим не ограничиваются. Как только я показался на пороге, часовые скрестили передо мной оружие, недвусмысленно давая понять, что дальше пути нет.
— Лис, — я вызвал друга, — у нас проблемы.
— Все лекарства в аптечке, — не просыпаясь, проворчал Сергей, — в потайном кармане у тебя пять золотых монет, бутылка лафита на столе. Отстань, дай выспаться!
— Какое там выспаться, мы под стражей!
— Ну и прекрасно. Значит, никто не потревожит мой сон, ну, кроме тебя, конечно… Стой! Под какой стражей?!
— Какой-какой? Неусыпной.
— Как интересно! И шо сия аллегория означает? Это генерал Орн так расстарался?
— Не знаю. Скорее всего, не он. У дверей национальная жандармерия, они подчиняются местной власти.
— Забавно. Ладно, узнавай, я пока приведу себя в порядок.
Я вернулся в комнату, надел лейтенантский мундир и, распахнув дверь, потребовал к себе начальника караула. Сержант, замеченный мной у двери лорда Габерлина, устремился ко мне, как голодный к сдобному калачу.
— К вашим услугам, гражданин лейтенант!
— Что все это означает?
— Приказ мэра, — замялся собеседник и страдальчески поглядел на меня. — Прошу извинить, я бы никогда… Арестовать человека, утопившего собственноручно два английских фрегата и взорвавшего крепость при помощи одной лишь морской воды, объедков и перьев из плюмажа…
— Лис, это ты наплел?
— Переврал все ингредиенты! Я совсем не то имел в виду.
— Месье, прошу, не убегайте от нас. Я, конечно, понимаю, это не составит для вас труда, но поймите, мы лишь выполняем приказ и город ни в чем не повинен! — Похоже, сержант едва не плакал.
— Погоди, — остановил я поток его причитаний. — С чего ты взял, что я могу так поступить с соотечественниками? Я же не какой-нибудь там… мерзкий англичанин?!
На канале связи послышалось сдавленное хихиканье Лиса:
— О, браво! Бис!
— Мэр велел немедленно сообщить, как вы проснетесь, — видя, что гроза проходит мимо, радостно объявил начальник караула. — Не извольте беспокоиться, сейчас он прибудет и все объяснит.
— Что ж, подождем. — Я собрался было закрыть дверь.
— Прикажете подать бритвенный прибор и воду для умывания? — Сержант повернулся и сделал знак одному из своих подчиненных. — А пока суд да дело, может, расскажете, как вы шли на абордаж линейного корабля, используя ручных акул?
* * *
Мэр действительно не заставил себя долго ждать: я даже не успел вытереть пену с лица. Увидев в моей руке открытую бритву, он сделал большие глаза и попытался было сдать назад. Наверное, кровь застыла в его жилах, хотя за спиной маячили примерно дюжина жандармов.
— Месье лейтенант, я невиновен! — сразу объявил он.
— В этом мы сейчас разберемся, — многообещающе заявил я, обтирая лицо и складывая бритву.