— Но откуда здесь возьмется гражданин Арно?
— Н-да, гражданин Арно, пожалуй, к этому времени еще не освободится… Ну, ты проводи его в мою комнату, надеюсь, у него не будет причин обижаться.
— Но ты же не станешь его убивать? У меня приличное заведение.
— Милая, мы с этим офицериком старые знакомые, пуд лягушек вместе съели. Не то чтобы мне не хотелось раскроить ему голову, но если я не сделал этого раньше, то и сейчас обойдется.
— Ладно, дорогой, как скажешь. Но до полуночи мы будем вместе?
— Увы, сердце мое, сейчас меня ждет на ужин генерал Бонапарт, все никак не может решиться: то ли на Египет ему войной идти, то ли сразу в Индию плыть. Без меня просто как без рук. Но затем я весь твой.
— Хорошо, милый, — восхищенно глядя на вершителя судеб, проворковала Мадлен и выскочила на улицу с криком: — Эй ты, усатый! Эй, чума в эполетах! Иди сюда, я вспомнила!
— Какая женщина!..
* * *
Наполеон, как многие корсиканцы, любил вкусно поесть, хотя и не был гурманом: ел быстро, не смакуя еду, не вникая в оттенки вкуса и не развлекая соседей пространными речами о соусах, специях и отличии остендских устриц от нормандских. Зато он любил рассказы о привидениях, таинственных духах и различных чудесах, коим были свидетелями его собеседники. Когда диковинные истории заканчивались, начиналось музицирование и карточная игра.
Но этот вечер был не совсем обычным. Наутро хозяин особняка на улице Победы отбывал к войскам. Его ждал новый грандиозный поход, который, по замыслу молодого генерала Республики, должен был прибавить к итальянским лаврам новые, еще более пышные и воистину неувядающие. Поэтому сегодняшний прием Наполеон устраивал для семьи и ближайших соратников. Когда лакей сообщил о прибытии господина д’Орбиньяка, старые вояки переглянулись, силясь вспомнить это имя.
— Не трудитесь, — Наполеон поднялся из-за стола. — Это мой нынешний спаситель, человек отменной ловкости и храбрости.
Лис вошел и склонил голову, приветствуя собравшихся.
— А где же ваш друг? — не скрывая удивления, поинтересовался Бонапарт.
— Ой, да как обычно! Его ж на улицу без присмотра отпускать нельзя. Вступился за какую-то девицу, ну и пошло-поехало: подрезал чересчур наглого гусаришку. Вот, хотел просить, гражданин генерал: может, как-то того, ну, в смысле, кровью искупить? Вот честное слово даю, он рядом с вами в огонь и в воду! Ну не выдержала душа поэта, с кем не бывает? Опять же, шо для гусара шрам? Он потом еще будет колотить себя пяткой в грудь и заливать очередным дамам, шо ранен за свободу, равенство и братство, причем голыми руками раскидал эскадрон роялистов и ансамбль пианистов.
— Хорошо, — усмехаясь, кивнул Бонапарт. — По окончании приема я напишу министру полиции. Входите, гражданин д’Орбиньяк, присаживайтесь к столу.
— Префект полиции Клод Сенвалер! От его превосходительства господина Барраса, — заученным, наработанным еще при короле звучным голосом объявил лакей.
— Этому что здесь надо? — удивленно глядя на Лиса, а затем на окружающих, проговорил Бонапарт. — Ладно, пусть входит.
— Мой генерал, — сухонький мужичонка поспешно вбежал в залу. — Конечно, вы уже все слышали, но должен сразу заявить, что с ней все хорошо.
— С кем? — изумился Наполеон.
— С вашей падчерицей, Гортензией.
— Что?! — Жозефина Богарнэ, сидевшая во главе стола рядом с мужем, взвилась с места. — Что с ней? Говорите немедленно, что произошло?!
Сенвалер, возглавлявший управление политического надзора, своего рода полицию в полиции, замялся, понимая, что поспешил.
— Прошу извинить меня, сударыня. У вашей дочери нервная истерика, но с ней рядом доктор Бодриер, он дал ей валерьяновых капель, — перфект сам собою начал пятиться к двери, — и нюхательную соль…
— Стойте и объясните толком! — скомандовал генерал. — Что произошло?
Лицо полицейского стало пунцовым.
— Сегодня вечером в саду пансиона, — мямлил он, — господин Шарль…
Кулаки Наполеона сжались.
— Я просил не называть при мне этого имени!
— Это все былое, милый, с этим покончено! — Жозефина впилась в рукав шитого камзола мужа. — Говорите же, говорите скорее!
— Господин Шарль это… мм… в общем, неподобающим образом… и ваша дочь, мадам… это… ну, вы понимаете… — Сконфуженный полицейский не мог выдавить из себя ни слова.
В окружении Наполеона уже практически открыто поговаривали о бойком гусаре Ипполите Шарле, умудрившемся вскружить голову госпоже Бонапарт во время ее путешествия в итальянскую армию. Лишь заступничество Жозефины спасло наглеца от ареста и расправы. Наполеон пинком вышиб любовника жены из армии, и тот радостно вернулся в Париж, где занялся военными поставками, вернее, спекуляциями на них.
— Да говори же толком!
— Капитан Шарль сразился с неким конным егерем из рейнской армии, вступившимся за честь юной мадемуазель Гортензии, и был тяжело ранен. Жизнь его сейчас висит на волоске.
Наполеон отвернулся, чтобы скрыть невольную радость.
— Как же звали благородного рыцаря?
— Судя по бумагам, это некий Арно. Лейтенант Виктор Арно. Но, возможно, его документы — фальшивка.
Наполеон растерянно посмотрел на Рейнара.
— Капитан, он не будет писать министру. Это попадалово. Ты, конечно, молодец, шо рубанул злостного фанфарона. Если б совсем зарубил, Бонапарт бы тебе орден Почетного Легиона вручил сразу после учреждения такового. А сейчас у нас тут неслабая такая кака с маком нарисовалась. Во-первых, тебя обвиняют в шпионаже. Генерал Республики тут никак не вступится, а если с какого-то перепугу влезет, то ранение любовника жены повесят на него. Такие вот дела, брат. По всему, придется идти окучивать де Морнея…
И никогда, никогда не становитесь между собакой и деревом.
Сэр Хьюго Баскервиль
Я с досадой бросил саблю наземь. Сопротивляться не было смысла. Необходимо выждать, пока ситуация изменится, а лучше — исподволь изменить ее самому.
— Вот и хорошо, — послышалось за спиной. — Не стоит зря геройствовать. Ваше имя?
— Виктор Арно, — обреченно процедил я. — Лейтенант Виктор Арно. Восьмой конно-егерский полк, Рейнская армия, адъютант генерала Журдана.
— Арно… Арно… — Человек за моей спиной начал перебирать что-то в памяти. — Где-то я слышал это имя совсем недавно.
— Гражданин, — не скрывая почтения, сообщил один из солдат, — этот лейтенант сбежал от нас во время проверки документов. Там один из парней, Марк, до ранения служил как раз в восьмом конно-егерском, так он этого гражданина не признал.
— Чрезвычайно интересно. Сопроводите арестованного в кордегардию и дожидайтесь приезда экипажа. Если он опять сбежит, я с вас шкуру спущу.