Лукерья Ивановна улыбнулась и поспешила в дом.
– Итак, с чего начнём? – подула на пальчики, стянув варежку, Юстина.
– Положи-ка их на чурбачок, – указал Прохор на поставленный на торец дубовый чурбак, на котором Лукерья Ивановна когда-то колола дрова. – А начнём всё-таки с кирпича.
– Я первый! – поднял руку с огурцом Саблин.
– Не лезь поперёд батьки в пекло.
Прохор вытащил облезлый красный кирпич из кладки, положил на срез чурбака. Достал эргион.
Саблин и Юстина следили за ним, как зрители в цирке за фокусником.
«Давай!» – внутренне напрягся он.
Знакомое струение воздуха обняло кирпич, и он превратился в шершавый трещиноватый куб.
Саблин цокнул языком.
Юстина перевела зачарованный взгляд с куба на порозовевшее лицо Прохора, на куб, покачала головой.
– Если бы не видела собственными глазами…
– Ты уже много чего видела и многое умеешь, – безапелляционно заявил Саблин. – По числомирам ходить научилась – и формотрансу научишься. Давай дальше я.
– Попробуй, – отступил Прохор.
Саблин направил свой эргион на бывший кирпич.
Через несколько мгновений куб превратился в тетраэдр.
– Начало Ф-спектра, – авторитетно сказал Прохор. – Надо идти в обратную сторону, к развёртке спектра.
Саблин застыл… и тетраэдр рассыпался горкой красноватого песка.
– Оп-па!
Юстина фыркнула.
– Не туда пошёл, – сконфузился Данимир.
– Ничего, просто надо привыкнуть.
Прохор принёс другой кирпич, сосредоточился.
Кирпич превратился в куб. Затем, спустя несколько секунд, в октаэдр и додекаэдр, становясь всё более трещиноватым и блёклым. На двадцатиграннике он тоже рассыпался на мелкие пластинки и комки.
– Конец спектра, – прокомментировал Саблин.
– Поясни, – потребовала охваченная любопытством девушка.
– Кирпич как твёрдое тело определённого назначения может существовать только как вариант платоновых тел, многогранников, способных выполнять ту же функцию – быть кирпичом, элементом строительного материала. В этих пределах он и сохраняет свою структуру.
Саблин посмотрел на Прохора.
– Я правильно объяснил?
– Можешь читать лекции студентам. Дан прав, кирпич прост, как… как кирпич, поэтому диапазон его формосуществования узок. Давайте возьмём более сложную фигуру.
– Полено, – предложил Саблин.
Прохор вытащил из поленницы берёзовое полешко, положил на торец чурбака.
– Фокус начинается!
Полено «поёжилось» под струёй воздуха и превратилось в красивый ровный цилиндр с бело-чёрным узором коры.
Саблин, скрипя снегом, подошёл к нему, взял в руки, оглядел.
– Ни одного изъяна! Ровный цилиндр. Мы теперь можем изготавливать суперские сувениры, будет на что жить в старости.
– Дай, – протянула руку Юстина.
Данимир передал цилиндр, назвать поленом который было трудно.
– Тяжёлый, – оценила она. – Холодный…
– Давайте пробежимся по спектру, – сказал Прохор. – Это в принципе биологический объект, хотя и засохший, без признаков жизни, углеводороды, окислы, высохшая биомасса.
Установили цилиндр на чурбак.
– Теперь я, – объявил Саблин.
– Может, я попробую? – проговорила Юстина с необычной робостью.
Мужчины переглянулись.
– Почему бы и нет? – отступил Саблин.
– Помнишь алгоритм числоперехода? – строго сказал Прохор. – Он теперь становится и алгоритмом формотрансформации, с некоторыми нюансами, только представлять надо не цифры…
– А геометрические формы, – закончил Саблин.
– Я помню! – бросила Юстина, раздув ноздри.
Она достала свой эргион, и в самом деле похожий на произведение искусства из полудрагоценных камней и серебряных стерженьков.
Рука задрожала, но женщина сжала губы, справилась с волнением, направила эргион на берёзовый цилиндр.
С минуту ничего не происходило.
Глаза Юстины стали как щёлочки.
Мужчины терпеливо ждали.
Прохор хотел предложить подруге передохнуть и обсудить этапы формотрансформации, но уловил косой предупреждающий взгляд Саблина и остался на месте.
Лицо Юстины вспыхнуло.
И тотчас же чёрно-белый цилиндр, бывший обычным берёзовым поленом, разделился на целый пук тонких деревянных прутиков, похожих на лучины. Пучок постоял мгновение и распался на отдельные прутики, упавшие на снег.
Юстина вздрогнула.
– Чёрт!
Саблин и Прохор засмеялись.
– Чего ржёте? – гневно сверкнула глазами Юстина. – Что я сделала не так?
– Успокойся, всё так, – обнял её за плечи Прохор, – ты ничего не сделала лишнего, просто следующий шаг полена по Ф-оси представляет собой вот такие фигуры.
Саблин поднял «лучину».
– Видите форму? Десять граней, словно из-под станка, если считать с торцами.
– Всё равно не понимаю.
– Полену предназначена одна функция – сгореть в печке или в костре. То есть весь спектр его формосуществования будет реализовывать эту функцию. Вот смотри.
Данимир собрал лучины ровной горкой, направил на неё эргион.
Стопка задымилась и превратилась в странный сросток тонких деревянных стерженьков, похожих на гнутые спиралью коренья.
– Блин! – изумился Саблин.
Юстина прыснула, расслабляясь.
– А это как ты объяснишь?
– Ну, палки перепутались…
– Мы взяли для тренинга неудачный объект, – задумчиво сказал Прохор. – Полено – не вывороченная из земли глыба камня, это бывший живой организм, он рос, жил и размножался. Дерево засохло, но состоит из клеток, которые в свою очередь состоят из длинных биологически активных молекул. А они реагируют на формотранс не так, как кирпич.
– Логично, – согласился Саблин.
Прохор направил эргион на «сросток корней».
По «корешкам» прошло искривление, и все они сплелись ещё гуще, закрутились в более сложный объект, близкий по форме к шару.
Во двор вышла Лукерья Ивановна в том же толстом, сером, пуховом платке, неся в руке алюминиевую миску с пшеном, с любопытством посмотрела на чурбак, на шар, на красные полосы пыли. Позвала кур:
– Цыпа, цыпа, цыпа…
Куры без опаски направились к ней.