— Нет, — ответил Дронго. Ему был неприятен подобный цинизм Кобдена. — Я действительно задержался. И боюсь, что она справедливо обижается.
— Жаль, — вздохнул Кобден, — было бы гораздо лучше, если бы вы поругались.
— Почему? — заинтересовался Дронго.
— В таком случае у меня был бы шанс. И настоящая конкуренция. Между двумя очаровательными женщинами. У меня сердце просто разрывалось пополам, когда я глядел на обеих. Они обе мне нравятся. И каждая по-своему. Но вы не оставляете мне выбора, сразу заявив свои права на сеньору Машаду. Мне приходится довольствоваться сеньорой Велозу. Но должен сказать, что я не в обиде. Мимо них прошел к своему месту «Пьеро», Россетти следовал за ним, беспрерывно говоря что-то шедшему следующим колумбийскому делегату, Дронго поморщился. Болтливость итальянца начинала раздражать. С другой стороны, это могла быть маска. Самые скрытные люди иногда выглядят болтунами, при этом, говоря обо всем, они не говорят ни чем. И под маской веселого говоруна скрываются внимательные наблюдатели.
«Он был вместе со мной, — мысленно анализировал Дронго, — и сделал вид, что ищет выход на поле. Нужно уточнить, бывал ли он раньше в Лиссабоне. Если бывал, то наверняка ходил на стадион. Он ведь хвастался, что часто бывает на футбольных стадионах, тогда он должен знать их обычные ходы и расположение всех раздевалок и подсобных помещений. Но он запутался. Или сделал вид, что запутался? Потом он свернул в сторону, предложив мне идти туда, где меня ждал первый убийца. Внешне все логично. Но логику опрокидывает второй убийца. Если Россетти их человек и сознательно направил меня в эту сторону, то почему меня не ждали сразу двое для подстраховки? Хотя это тоже не совсем убедительный довод. Россетти не мог знать, где именно мы сумеем разойтись, и расставил своих людей по обеим сторонам коридора. А когда первый не вернулся, послал второго. Так вполне могло быть. Но Россетти меньше всего похож на «Сервала». Только в том случае, если ему отрезали ноги или пересадили другое тело. Нет, это глупо. «Сервалом» он быть не может, а вот его напарником или помощником — вполне».
Дронго повернул голову и почувствовал резкую боль в шее. Хрустнули позвонки. «Нужно будет провериться, нельзя так безответственно относиться к собственной голове. Она как минимум этого не заслуживает». Скандинав сидел рядом с болтливым Россетти, но не слушал его, прикрыв веки. Складывалось впечатление, что он спит. Но он не спал. Почувствовав на себе взгляд Дронго, Асплунд открыл глаза.
«Россетти усомнился в том, что этот человек — врач, — вспомнил Дронго, — а Кобден уверял, что Асплунд сознательно пошел на скандал. Выходит, он хотел иметь алиби даже такой ценой. Чтобы не быть среди новичков и, как следствие, среди подозреваемых». Дронго посмотрел в конец автобуса. Скоро они должны отъехать, но Чжан Цзиня пока не появился. Не было и этого вьетнамца из Кампучии. Интересно, куда он подевался? Зато сознательный кореец уже сидел на своем месте, глядя перед собой. «У него широкое лицо и очень крупная голова. Разве это характерно для корейцев? — спросил себя Дронго. И тут же ответил: — Ну конечно! Именно у корейцев часто встречается подобный тип внешности. Взять того же Ким Чен Ира. У него крупная голова. Можно сойти с ума от этих предположений! Еще много, и я начну бросаться на первого встречного».
Кажется, самым последним в салон поднялся Чжан Цзинь. Выражение у него на лице было по-прежнему совершенно невозмутимым. Но, проходя мимо Дронго, он как-то странно на него посмотрел. И ухмыльнулся. В этом не было никаких сомнений. В его усмешке была не просто догадка. Он улыбался так, словно знал все, что случилось в коридоре стадиона. Дронго отвернулся, стараясь не выдать волнения.
— Все собрались? — спросила сеньора Магальянис, оглядев сидевших в автобусе делегатов.
— Еще не пришел Тху Бон, — дисциплинированно сообщила представительница Вьетнама.
— Он не придет, — неожиданно сказала сеньора Магальянис. — Сеньор Тху Бон еще полчаса назад предупредил нас, что вынужден вернуться в отель и не поедет с нами на ужин в Эшторил.
Усилием воли Дронго удержал себя от того, чтобы повернуться и посмотреть на «Пьеро». Если Тху Бон — тот самый человек, которого они ищут, то сегодня самый грустный день в их жизни. Они не только себя выдали, они еще позволили «Сервалу» уничтожить единственного возможного свидетеля и исчезнуть самому. «Может, попросить остановить автобус и вернуться в отель? — подумал «Дронго». — Все равно мы уже проиграли. Или игра еще продолжается?»
Он выждал еще немного и наконец повернулся. «Пьеро» тихо говорил с кем-то по телефону. Дронго снова отвернулся и успокоился. Он все время забывает, что они действуют не одни. Старая привычка — во всем полагаться на себя либо на своего напарника Эдгара. Но «Пьеро» находится здесь, как офицер российской внешней разведки. И машина с его сослуживцами едет за ними следом. Конечно, ему нетрудно перезвонить им в автомобиль и попросить проверить, куда исчез Тху Бон. И вообще, почему этот непонятный вьетнамец из Кампучии решил так неожиданно уехать обратно в отель. Голова нестерпимо ныла. Поморщившись, Дрнго подумал, что надо бы найти таблетку аспирина или еще какое-то болеутоляющее.
И заодно зайти куда-нибудь в туалет — посмотреть на свое плечо.
— Как вы себя чувствуете? — неожиданно спросил Кобден. — У вас такое лицо, словно вас мучает зубная боль.
— Голова, — поморщился Дронго, — страшно болит голова. Просто не знаю, что делать.
— У вас болит голова? — почему-то обрадовался Кобден. — Очень хорошо!
— Ваше парадоксальное мышление может сделать меня неврастеником, — признался Дронго. — Что же вы нашли хорошего?
— Я ведь фармацевт, — победным тоном заявил Кобден. — Мои поставки в Португалию исчисляются в миллионах долларов. Можно сказать, что я один из трех самых крупных поставщиков лекарственных препаратов в эту страну. Поэтому и хорошо. Сейчас мы остановимся по дороге, и я попытаюсь найти для вас в аптеке очень неплохое лекарство.
— Нет, — сказал Дронго, — уже поздно и неудобно. — Он подумал, что на вынужденную остановку автобуса обратят внимание все находящиеся вместе с ними делегаты конгресса и наверняка кто-нибудь расскажет об этом полиции, которую будут интересовать все детали их пребывания на стадионе.
— Ничего неудобного, — дернул плечом Кобден и уже хотел обратиться к Луизе Магальянис, но Дронго его остановил.
— Можно сделать по-другому, — предложил он. — Чтобы не останавливать автобус. Я вовсе не хочу выглядеть больным в глазах Зулмиры. — Он потрогал свою голову. Кажется, на месте удара образовалась опухоль. Ну вот, только этого ему не хватало! Теперь придется ходить еще и со здоровенной шишкой на голове. Учитывая, что редкие волосы у него на макушке вряд ли могут скрыть эту неприглядную картину, нужно срочно придумать предлог сесть за ужином спиной к стене.