— Как груб, — пробормотала она себе под нос.
— Чего и следовало ожидать, — ответил Себастьян, отправляясь на поиски ее кобылы. Маргарет последовала за ним и подождала, пока он сходит за дамским седлом. И только когда он стал седлать Сладкоежку, наконец заметила распухшие костяшки пальцев.
— Это ты отделал француза? — предположила она. Себастьян пожал плечами:
— Он первым начал. Я просто немного с ним позабавился.
Девушка презрительно фыркнула:
— Узнал что-то от него?
— Совсем ничего. Хотя, подозреваю, именно он сообщил Жюльетт о нашем приезде, что и привело ее домой так быстро. Хорошая была драка.
Маргарет закатила глаза.
— Почему я ничуть не удивлена? Победитель всегда так думает. То есть ты ведь победил, верно?
— А что, выглядит так, словно я проиграл? — хмыкнул он.
Маргарет поразил это смешок, столь же редкий, как снежная буря летом. Но момент хорошего настроения миновал так быстро, что она невольно задавалась вопросом, уж не показалось ли ей это.
Скоро лошади были оседланы, и он почти забросил ее на седло. Чересчур быстро, словно ему противно дотрагиваться до нее. Но поскольку это явно было не так, она не обиделась.
Через несколько минут его конь галопом выскочил из стойла. Она без труда держалась рядом, пока не заподозрила, куда он направляется, после чего намеренно придержала кобылу. Ей стоило большого труда не повернуть обратно. Странно, почему ему пришло в голову ехать именно туда.
Она была там однажды. В детстве. Они с Флоренс посчитали это веселой проделкой. Наверное, каждый ребенок в округе рано или поздно думал то же самое и хотя бы раз бывал в том месте. Нездоровое любопытство. Не только взрослые им страдают.
На этот раз оно опять взяло верх и привело ее на поляну среди деревьев. Ни травы, ни сорняков не росло на этой узкой полосе длиной в двадцать футов. Деревья и кусты окружали ее, отрезая от лесной дорожки, проходившей поблизости. Трава подступала совсем близко и обрывалась, словно повинуясь чьему-то запрету. И не потому, что ее вытаптывали. Теперь дуэли случались здесь совсем редко. Скорее вся пролитая здесь кровь отравила землю. Мрачная мысль в тон ее нездоровому любопытству…
Себастьян спешился и встал посреди этой земляной полоски. У него было лицо человека, терзаемого болью. Поразительно, что она способна видеть это так ясно! Он не пытался скрыть эту боль… или она была слишком сильна. Сильнее его воли.
У нее самой разрывалось сердце. Ей страстно хотелось подбежать к нему, обнять, предложить улыбку и утешение. И она совсем не радовалась его страданиям. Не считала, что он это заслужил. С той минуты как она поверила, что смерть Джайлза была несчастной случайностью, ей больше не хотелось винить его в смерти Элинор. Да, он рассорил семью, к которой она была привязана, но это дело его и Дугласа. И ничего общего не имеет с ее сестрой.
Она вдруг поняла, что ненавидеть Себастьяна причин больше не было… хотя это еще не означало, что он ей нравится… нет, наверное, все-таки немного нравится, иначе она не позволила бы своему влечению к нему взять верх прошлой ночью. Но ей уж точно не нравился Ворон. Слишком властен, самоуверен, холоден и жесток. А иногда и просто пугающий.
Она не стала бы размышлять на подобные темы, не знай, что Себастьян может быть иным. Что есть другая сторона, которую он редко выказывал посторонним. Сторона, которая может ей понравиться, слишком сильно понравиться… если не поостеречься. К счастью, Себастьян вовсе не собирался оставаться в Англии после выполнения задания, так что вряд ли стоит волноваться.
Ей не следовало спрашивать, но она все равно спросила:
— Почему ты пришел сюда?
— Должно быть, с годами становлюсь сентиментальным.
Девушка пожала плечами:
— Это так уж плохо?
Он не ответил. Не взглянул на нее. Значит, действительно считает, что это ужасное качество. Неужели вид Дуэльного камня поможет ему сохранить холодность и равнодушие к окружающим? Скорее горечь, а это весьма неприятная эмоция.
— Полагаю, примирение с отцом не состоялось?
— Нет, и не состоится, — коротко бросил он.
Сухой ответ отчего-то обозлил ее… настолько, что она язвительно осведомилась:
— И кого он узрел после стольких лет? Своего сына? Или Ворона?
Он наконец соизволил взглянуть на нее.
— Не знаю, почему ты так стараешься отделить одного от другого? Я — это единое целое. Таким меня сделала жизнь, которую я сам для себя создал.
— Глупости! Расскажи это своей бабке, когда захочешь ее рассмешить. Она-то уж точно видит человека, которым ты когда-то был. Того самого, которого ты, вернувшись, решил втоптать в грязь.
— Он — просто иллюзия. И кстати, об иллюзиях: я предпочел бы, чтобы мой отец не знал о нашем временном «браке». Обошлось и без этого. В настоящий момент я стою в дверях, и, слава Богу, меня пока еще не выгоняют.
Она осуждающе покачала головой:
— Вечно ты носишься с какими-то интригами и тайнами, когда обычная простая правда могла бы сотворить чудеса!
— Далеко не всегда, и в таких случаях обычно оказываешься в тупике. Интрига, как ты выражаешься, дает, тебе больше возможностей выбора. А я предпочитаю оказаться подальше, когда он узнает о нас.
— Почему?
— Потому что я обнаружил, что не могу ему лгать. Думал, что могу, но…
— И ты скажешь Дугласу, что мы не женаты? — Маргарет прикусила губу. — Что ж, вряд ли он кому-то проговорится. И наверняка поймет, почему мы все это придумали.
— Но тогда тебе придется объяснить ему причины, по которым ты меня ненавидишь и не желаешь стать моей женой, иначе, попомни мои слова, он будет настаивать, чтобы ложь стала истиной. И потребует, чтобы мы поженились по-настоящему, — мрачно предупредил Себастьян.
— Чушь.
— Ты в этом уверена? Да он только обрадуется случаю принять тебя в семью! Он давно об этом мечтает. Прекрасный предлог, чтобы осуществить эти мечты.
Ее обуревали противоречивые эмоции, и, как ни возмутительно, одной из них было приятное возбуждение при мысли о возможности выйти замуж за Себастьяна. По-настоящему. Должно быть, она просто безумна! Кроме того, все эти интриги, бывшие совсем не в ее характере, невыносимо действовали на нервы. Иного объяснения нет и быть не может.
— В таком случае как ты собираешься помешать ему узнать о нашем браке? Он уже поправляется и вот-вот встанет с постели. Кто-нибудь обязательно упомянет о столь знаменательном событии.
— Не обязательно. Эбигайл и Дентон будут молчать. Я поговорил с ними и со слугами тоже. И, по словам моей бабушки, Жюльетт крайне редко с ним разговаривает. Так что остаешься ты.
Маргарет поджала губы и сухо процедила: