— Когда?! — Ей казалось, что она кричит, хотя на самом деле молоденькая сестричка, уставившаяся на нее с удивлением, едва расслышала вопрос.
— Полчаса назад… Да вот, если хотите, как раз репортаж начался…
Она долго не могла вслушаться в то, о чем говорил голос за кадром, перед глазами мелькали одни картинки: развороченные окна здания, почерневшая стена, реанимационная машина, загораживающая обзор, в проеме которой на мгновение мелькнули спины в белых халатах… И, наконец, дошедший до нее смысл только что произнесенной слишком, до нереальности красивым голосом репортера фразы:«…К счастью, благодаря двоим сотрудникам правоохранительных органов, которые привезли в этот момент в детдом подарки, взрыв произошел вне стен актового зала. К сожалению, оба они в процессе обезвреживания террористки получили смертельные ранения. Погибли также…»
Ирина медленно оттолкнулась от стола и, подняв руки, словно в попытке удержать равновесие на канате, натянутом над пропастью, сделала шаг назад…
Медсестра, случайно взглянувшая в этот момент на ее лицо, вздрогнула и вскочила с места:
— Дамочка, что с вами, вы… Вы чего это?!
И, круто развернувшись, ринулась в сторону ординаторской.
Ирина Турецкая еще сумела услышать, как в кармане ее халата залился всем известным маршем Моцарта мобильный… Ее муж самолично и совсем недавно поставил ей, смеясь собственной шутке, эту мелодию.
— Шурик… — пробормотала Ирина. — Огонь… Огонь во сне, Шурик…
Наверное, она все-таки включила связь, потому что каким-то образом аппарат оказался возле ее уха, и все это она бормотала, задыхаясь все сильнее, в трубку, но голос, который отозвался, принадлежал не ему… Почему?!
Это был совершенно незнакомый мужской голос, тоже задыхающийся:
— Вы слышите меня, вы слышите?! Он жив… Я вытащу его, клянусь вам, вытащу!..
И тишина. Глухая и мертвая. Мертвая!.. Мертвая!..Бегущих к ней по коридору Семена Львовича, Катю и едва поспевавшую за ними медсестру она уже не видела, точно так же как и испуганно замерших за ее спиной пациенток.
Тьма объяла Ирину в одно короткое мгновение, но тьмой оставалась недолго, молниеносно обернувшись алыми и золотыми языками пламени, словно огонь только и ждал этого мгновения, чтобы объять ее… И дождался.