– А вот представьте себе, Антон, такую ситуацию. Двое молодых супругов ограничены в средствах и не могут позволить себе, как вы сказали, ничего лишнего. Но у мужа осталась еще с досемейных времен такая страстишка, как коллекционирование – чего бы? – ну, к примеру, гоночных автомобильчиков. Жена замечает, что, когда они идут куда-нибудь вдвоем, муж ненадолго останавливает взгляд на витрине, где выставлена новая модель автомобильчика, которой как раз не хватает в его коллекции… Но только – ненадолго! Муж прекрасно знает, что игрушка эта дорогая и бесполезная. Знает об этом и жена. Но она также знает, что она любит мужа и хочет доставить ему удовольствие. Поэтому накануне его дня рождения она все-таки пробивает брешь в семейном бюджете и из никаких денег покупает ему автомобильчик. Все довольны и счастливы. Хотя ничего полезного они не приобрели и, наверное, им придется себя в чем-то урезать… Но в этот день рождения они получили столько радости от бесполезного автомобильчика, сколько не доставили бы им необходимые продукты, купленные на ту же сумму.
Антон задумался.
– Счастливы самым необходимым, Антон, только самые примитивные племена. Любая цивилизация построена на лишнем. Так что, пока мы не докатимся до уровня африканских пигмеев, люди моей профессии не пропадут.
– Неужели любая цивилизация? – Антон проявил долю скептицизма. – А как же Советский Союз? В советские времена рекламы не было!
– Была, и еще какая! Только рекламировались не товары, а социальный строй. Сейчас, по крайней мере, не хочешь покупать товар – и не покупаешь. А советскую идеологию всем подряд навязывали…
В словах креативного директора содержалась некоторая уязвляющая правота, с которой Плетнев смиряться не хотел. И он ответил – горячо, хотя и не в соответствии со строгой логикой:
– А по-моему, эти молодые супруги, вместо того чтобы на игрушечную машинку тратиться, лучше занялись бы любовью. Или сходили бы погулять на природу – в лес, в поле, в парк. Вот и было бы им бесплатное удовольствие… В конце концов, если есть любовь, разве нужен товар? Это только одинокие дамочки средних лет увлекаются шопингом, ну и еще такие, которых мужья не удовлетворяют…
Антон замолчал, сообразив, что слишком далеко зашел. А что, если Таня не замужем? Похоже, так оно и есть… И то, что ей намного больше двадцати, он с первого взгляда просек правильно… И тем не менее, как идиот, брякнул! Ничего себе сотрудничество получилось! Попрет она его сейчас из агентства, обязательно попрет…
Но Таня снова не рассердилась. Хотя у губ возникла горькая складка.
– Любовь, Антон, – это самая дорогостоящая вещь на свете. Дается бесплатно, а платить приходится всю жизнь.
Это она точно припечатала! Это было близко и понятно Плетневу. Он любил свою жену – и после ее гибели заплатил за любовь нервным срывом и мучительным пребыванием в психиатрической клинике. Он любит сына – и постоянно расплачивается беспокойством о том, жив ли Васька, здоров ли, все ли с ним в порядке… Все правильно. Как говорится, закон бытия.
А чем расплачивается Таня Ермилова? Креативный директор производила впечатление бодрой и веселой, как всегда на рабочем месте, но веки у нее припухшие, покрасневшие. Много плакала? Мало спала? В чем причина этих бессонных ночей и тайных слез? В чем причина этого горького замечания о любви, которое мог сделать только человек, не понаслышке знакомый с любовью и с ее последствиями…
– Таня, – спросил Антон, поражаясь собственному нахальству, – признавайтесь, только начистоту: кем был для вас Кирилл Легейдо?
И без удивления услышал:
– Кирилл? Он был самый лучший на свете Карлсон…
Съемка рекламного ролика для французской фирмы «До» должна была начаться с минуты на минуту, но отчего-то задерживалась. Оператор битый час возился с моушен-контролем, или, в обыденной речи, попросту моушеном – высоченной бандурой, напоминающей стартовую конструкцию для запуска ракеты, на макушке которой установлена кинокамера. Эта хитромудрая штуковина управляется с компьютера и запрограммирована на определенный цикл движения, что необходимо для особых возможностей съемки… Но вот как будто бы моушен наладили, а не снимают. Почему?
– У актрисульки острое воспаление звездности, – прошептал продюсер Шершнев на ухо арт-директору. – Говорит, у нее в туфле гвоздь вылез, ногу царапает. А какой такой гвоздь, спрашивается? С какой такой матери ее гвоздь беспокоит, когда она лицом играть должна, а не ногами? Туфель ее в кадре не планируется…
Этот Шершнев был вообще колоритной личностью. Никто не видел, чтобы он пил спиртное, но и полностью трезвым его никто не встречал. Нет, такого, чтоб на ногах не держаться, – ни-ни, а всегда, как это в народе называется, навеселе. Хотя слово «веселый» с Шершневым как-то не сопрягалось. Скорее, язвительный. Просторная пестрая рубашка с расстегнутым воротом, продырявленные джинсы, очки с круглыми дымчатыми стеклами, а в довершение облика – неизменная трехдневная небритость, которая вроде бы вышла из моды, но Шершневу безумно к лицу, вот он и не расстается с ней. Волосы до плеч, светлые, но не сказать чтобы выдающиеся по красоте. В целом похож на обрюзгшего, потолстевшего и небритого Джона Леннона, который вынырнул из омута концертов и наркотиков, чтобы завалиться на съемку рекламного ролика и втихую изводить арт-директора байками из своего немалого опыта… Имелся в виду опыт, которым располагал не Леннон, а Шершнев.
– А вот, еще до «Гаррисон Райт», довелось как-то раз снимать броненосца, – шептал Шершнев прямо в ухо, обдавая арт-директора сложным запахом алкоголя, летнего мужского пота и дорогого парфюма.
– «Броненосец “Потемкин”», что ли? – из вежливости уточнял арт-директор, как можно тактичнее отстраняясь: букет ароматов был невыносим. И так лето, жара эта чертова, тьфу, так еще приходится в свете софитов париться!
– Какого там, блин горелый, «Потемкина»! Натурального броненосца! Ну зверь такой латиноамериканский, весь в броне.
– А что рекламировали? – проявил интерес арт-директор. В насыщенной пылью и плотной духотой атмосфере студии ему был противен даже собственный запах. Нет, ну до чего же все-таки вонючее существо – человек! Хуже броненосца, наверное… Хотя толстяк арт-директор понятия не имел, чем пахнут броненосцы. Нюхать как-то не доводилось. Наверное, к счастью.
– Рекламировали-то? Внедорожник один, неважно… Ну, короче, слушай сюда. Требовалось, чтобы броненосец бежал прямо на камеру сквозь пустыню… Они вообще-то в пустынях не водятся, но это тоже неважно, пустыню у нас подрисовывают аниматоры… В общем, вся фишка в том, чтобы заставить его бежать на камеру. А он, гаденыш волосатый, свернулся, как улитка, – и ни в какую! Тот тип, который нам его притаранил, говорит: броненосцы дрессировке не поддаются. Так оператор у нас, представь, Киплинга к этому делу присобачил. Сказка у Киплинга, «Откуда взялись броненосцы», помнишь? Смутно? Вот и я не помнил. А оператор вспомнил. В сказке чего-то было типа того, что броненосца надо бросить в воду, чтобы он развернулся. Мы, значит, послушались оператора и стали нашего бронированного друга топить! Принесли на съемочную площадку корыто алюминиевое с водой, свалили туда броненосца… Он в воде развернулся – и деру! Через бортик перевалил, оператора поцарапал…