Никому ничего не говоря, кроме Коли Кашинского, главного энергетика, Виталий Семенович попросил того выяснить, что это за фирма такая гениальная у Переверзина, что за компания, которая чуть ли не в первой мировой десятке числится? Николай, конечно, по своим каналам успел кое-что узнать. И результаты хоть и соответствовали — отчасти — заявлениям и заверениям Переверзина, все же были, если и не на порядок, то значительно ниже. «Понты» разводил тут Григорий Алексеевич, имея за спиной четверых типичных братков, а также мифические связи в Кремле и Белом доме. Знал в принципе мэр эту породу людей, но… Край пока только настойчиво рекомендует! А что будет завтра, неизвестно. И ты хоть тресни!..
— Я предлагаю вам, Виталий Семенович, еще раз крепко подумать, прежде чем попытаться принять окончательное решение не в пользу моей компании. Да, мне, естественно, известно, что у вас работает в настоящее время бригада следователей из Генеральной прокуратуры, и это хорошо, я даже знаю, кто они, эти толковые ребята, да. Но они ищут не то! Они изучают следствие, а надо искать причину. Понимаете?
— Да уж… — неопределенно пожал широкими, круглыми плечами, сам крепкий, как гриб, мэр.
— Вот именно, уважаемый! Здесь необходимы уникальные, специальные знания, которыми все они, к великому сожалению, не обладают. Они — сыщики! Вот и станут искать мифических преступников, своего рода диверсантов, может быть, даже и террористов, вместо того чтобы пригласить специалистов в области компьютерных технологий. Вы меня понимаете? Но даже и не в этом главное дело, поверьте мне!
— А в чем же, — спросил несколько обескураженный мэр, — по-вашему?
— А в том, Виталий Семенович, что пока творится этот бардак, ваши конкуренты не дремлют, нет! Они обязательно переведут стрелки на криминалитет, скажем, присочинят какую-нибудь несуществующую диверсию, и увлекут туда и вас, и общественное мнение. Вот оно-то в конечном счете и обернется против вас же, Виталий Семенович, не сумевшего обеспечить ни охрану, ни соответствующую научную поддержку собственному же, именно вашему собственному эксперименту. А я, если помните, предупреждал: не связывайтесь со случайными людьми и неавторитетными компаниями, слушайте меня, я плохого не подскажу, у меня элитная клиентура, мои заказы миллиардами исчисляются! Между прочим, скажу по секрету, ваши краснодарские коллеги только руками разводят, да-да! Они ничего понять не могут! Какие-то преступники, словно лихорадка! Да помилуйте! Научитесь, в конце концов, мыслить на современном уровне! Кончайте вы с вашим каменным веком!.. Мы, как ведущая в стране компания…
— Позволю уточнить, — мэр осторожно вклинился в поток красноречия. — Вы, насколько мне известно, далеко не ведущая. Но в десятку входите, отечественных, не мировых. Но и это — очень неплохо, очень…
Виталий Семенович будто копировал стиль Переверзина. Но тот лишь на миг прервался и немедленно ринулся в новую атаку:
— Это очень правильно, что вы не доверяете словам, проверка — лучший козырь, полностью согласен с вами. Но я-то совершенно о другом. Я сейчас о вас думаю. Ведь катастрофы подобного рода даром никому не проходят. Я знаю, что в Москве по поводу этого форс-мажорного события мнения уже разделились, а в подобных ситуациях обожают не искать, а назначать конкретных виновных. Вот тогда могут неожиданно всплыть и наши с вами разногласия, вы понимаете? И, уверяю, не в вашу пользу.
— Понимаю ли? — с хитрой ухмылочкой спросил мэр. — Нет, уважаемый Григорий Алексеевич, я понимаю так, что это вы усиленно пугаете меня, пытаетесь даже как бы угрожать, хе-хе!.. — легким смешком он ловко смикшировал серьезность смысла произнесенной Переверзиным фразы.
— Я-а-а?! — искренне изумился гость. — Да вы просто не желаете понимать нашего доброго к вам отношения!..
«А вот и жесткие нотки проскользнули, — отметил про себя мэр. — Ну-ну! Когда ж до дела-то дойдет?..»
— Вы полагаете, что добрые отношения должны и дорого оплачиваться, так? Я вас правильно понимаю, Григорий Алексеевич?
— Ну, во-первых, вы должны ценить уже одно то, что именно к вам первым мы обратились. К нам ведь очередь стоит. И, кстати, принимая на свои плечи груз обязательств по компьютеризации вашей энергетики, мы здорово теряем в финансовом плане, уступая очередь вам и временно отказываясь от более выгодной сделки. Очередной заказ для Москвы стоит, по нашим прикидкам, порядка пятидесяти миллиардов рублей. Впечатляет? У вашей программы, как показало тестирование, нет стабильности, у нас же она есть. И мы даже готовы что-то потерять в финансовом смысле, но приобрести, если хотите, в этическом. Я настоятельно советую, пока есть еще время, расторгнуть договор с вашими прежними, опозорившимися партнерами и заключить его с нами. Это — ваше спасение.
— И наши тридцать миллиардов, — подсказал мэр.
— Ну, пусть так, — словно бы отмахнулся Переверзин. — Разве это так уж существенно? Кстати, и ваше собственное, Виталий Семенович, моральное спокойствие и прочность позиции тоже чего-то стоят, не правда ли? Когда у вас перевыборы, будущей весной? А ведь мы могли бы еще успеть, да-да. Или не успеть, если за дело возьмутся наконец краснодарские власти, как они твердо мне гарантировали, и у которых ваша катастрофа — вот где! — он ткнул себя пальцем снизу в подбородок. — Но это будет тогда выглядеть чем-то, напоминающим переворот, а лично я не сторонник политических эксцессов. Хотя, уверяю вас, умею решать вопросы временной нестабильности, когда договаривающиеся стороны никак не могут прийти к взаимовыгодному решению. Уверяю вас, умею! — это прозвучало совсем уже грозно, даже с вызовом.
— Так я не пойму, — гнул свое мэр, — вы кто? Бессребреник? Патриот? Диктатор там, где речь заходит о миллиардных гонорарах? Где корни вашей настойчивости, мало напоминающей благотворительность?
— А знаете, Виталий Семенович, я ведь вам врать не стану. Никакой я не патриот. И уж тем более не благодетель. Просто у вас тут, на северной стороне, моя матушка проживает. Старушка. Свой домик, уезжать не хочет, как ни зову. А у вас морозы лютые, особенно когда бора свистит, я знаю, приходилось… И мать сидит и плачет, света нет по три дня. Доколе ж, уважаемый?! Кур в дом тащит, чтоб не замерзли. Ну, что мне делать прикажете?
— Вы даже не представляете, уважаемый Григорий Алексеевич, как я вас понимаю. Да, просто ужасно. Особенно этот проклятый норд-ост… Ну что ж, подумаем. Я ведь не один вопрос решаю. У нас демократия!
— Э-э, бросьте! — отмахнулся Переверзин. — Какая, к черту, демократия?
— Не-ет, это вы у себя на фирме можете командовать в подобном тоне, а у нас не рекомендуется. Сразу — в газету! Да такое разнесут, свет немил окажется!
— Ну, еще не разнесли, но могут, очень даже могут, только в несколько ином ключе!.. Я знаю, что вашей деятельностью здесь многие недовольны. Особенно среди ваших «национальных» соседей, которым вы частенько перекрываете кислород. И не надо думать, что это будет длиться вечно: вы — руководить городом, сочетая свое «руководство» с активной предпринимательской деятельностью, через родственников, разумеется, а они — молчать и подчиняться вашим нелепым постановлениям. Не перебивайте меня! Я не привык к этому!