Однако место сосредоточения выбрано было удачно и вполне профессионально, признал оберштурмбаннфюрер, осматривая с высоты холма территорию школы. Во-первых, отель-казарма, в которой ютились они с адъютантом, просматривалась отсюда почти как с высоты птичьего полёта, во-вторых, выбивать их с высотки, испещренной выбоинами и заваленной останками танка, можно было, только прибегая к штурму. Но самое важное заключалось в том, что отходить с этих позиций можно было под прикрытием холма, по глубокому, извилистому оврагу, пролезая по нему под небольшой каменной оградой.
«То, что разрабатывали эту операцию не дилетанты, — сказал себе барон, — это ясно. Не ясно пока другое: почему она завершилась такими вот полигонно-тренировочными стрельбами в направлении моей обители? Обычно в подобных диверсионных операциях могут быть только две реальные цели: убить или похитить. Какую бы из них ни ставили перед собою эти диверсанты, они выполнили лишь самую легкую часть нападения: проникли на территорию и оседлали господствующую местность. Но какой смысл открывать пальбу по окнам, поднимать на ноги всю охрану и две сотни курсантов, если понятно, что ни одну из задач решить таким способом невозможно?»
Для барона уже не столь важно было узнать, кто этих диверсантов направлял сюда и кто ими командовал во время рейда; куда важнее представлялась ему сейчас загадочность цели этого Организатора: запугать, предупредить, потребовать идти на сотрудничество или, наоборот, затаиться и ни под каким предлогом не засвечиваться?
Так и не найдя сколько-нибудь приемлемого ответа на эти вопросы, барон попытался забыть о предрассветном рейде и сосредоточиться на красоте окружающего мира. Дело в том, что эта изрытая взрывами снарядов каменистая высотка, которую как вражескую, курсанты-выпускники по традиции обстреливали малокалиберными снарядами, подавляя огневые точки противника, приглянулась фон Шмидту с первого дня появления в школе. Отсюда открывался прекрасный вид на невысокий, поросший сосновым лесом хребет, в распадке между двумя грядами которого, сразу же за школьной оградой, синело окаймленное гранитными валунами озеро, подступавшее к небольшому охотничьему замку.
Было что-то магическое в этом распадке и в этом озере, восточная часть которого озарялась сейчас лучами рассветного солнца, а западная все еще отражала в своих глубинах силуэты остроконечных прибрежных скал.
Здесь, стоя на уцелевшем гранитном пятачке, у останков искорёженного прямой наводкой русского танка, барон мог позволить себе забыть о войне и превратностях солдатской судьбы; здесь он вспоминал о том, что является невольным хранителем покоящихся где-то там, в морских глубинах, неподалеку от корсиканского мыса Сенетоса, шести контейнеров с сокровищами фельдмаршала.
Содержимого любого из этих златохранилищ вполне хватило бы ему, чтобы всю оставшуюся жизнь прожить в лучших отелях самых фешенебельных курортов мира, или же, наоборот, блаженствовать в тиши одного из таких вот уединенных горных замков, под надежной охраной бывших диверсантов Отто Скорцени.
Вспомнив о Скорцени, барон лишь грустновато улыбнулся. Первый шанс к осуществлению этих грез судьба ему уже подарила, Погубив корабли конвоя и предельно сузив число лиц, причастных К великой тайне фельдмаршала, к которой сам Роммель, собственно, не причастен, поскольку ни картой затопления контейнеров не владеет, ни на местности сориентироваться не способен. Так что теперь осталось дождаться, когда самого фельдмаршала то ли казнят, то ли вынудят пустить себе пулю в лоб, и тогда действовать, самым решительным образом действовать! Тем более что и число «посвященных» к тому времени основательно уменьшится.
«Правда, при этом тебе самому еще надо бы уцелеть на войне, да надежно замести следы после её окончания, — подумал фон Шмидт. — И задача эта будет не из лёгких. В одиночку ты с ней не справишься, понадобится группа захвата, понадобятся люди, способные работать с водолазным снаряжением, наконец, понадобится надежное, кем-то основательно прикрытое судно.
И дай-то бог, чтобы в эту драчку за сокровища Лиса Пустыни не успели ввязаться сицилийская мафия, корсиканские сепаратисты, «Организация бывших членов СС», зародыши которой уже сейчас закладываются в шести-семи странах, не говоря уже о Ватикане, который никогда не позволит себе оставаться в стороне от подобных поисков. Благо, что там неминуемо отыщется немало храмовых произведений.
Так что работать придется на опережение, чтобы справиться с этой задачей то ли еще до завершения войны, то ли в то время, пока уцелевшие в мировом побоище германцы будут посыпать голову пеплом обиды и скорби, а враги их — упиваться победой.
Но, похоже, что сезон охоты на «посвященных» уже начался, и право на их отстрел получено не только в Лондоне и Риме, но и в Берлине — тоже. Именно об этом свидетельствовала сегодняшняя странная предрассветная атака неизвестных на его временное пристанище, о котором знали очень и очень немногие. Как очень немногие знали и том, какую ценность для диверсантов может представлять захват или убийство некоего оберштурмбаннфюрера фон Шмидта.
А ведь после войны такую же «чёрную метку» на отстрел получат группы, которые станут базироваться в Париже, Москве, Вашингтоне и еще черт знает где.
Однако к подробностям операции «Сокровища Роммеля» он еще вернется, а пока что, засмотревшись в овальную чашу озера, барон фон Шмидт, бывший начальник «конвоя Африканского, корпуса» вновь вернулся в те часы, когда суда оставляли африканский берег… [6]
…Распрощавшись с Муссолини, первый диверсант рейха вернулся в отведенный ему двухэтажный коттедж, в котором обычно останавливались иностранные гости дуче, и поднялся к себе, на второй этаж. Шёл всего лишь десятый час вечера, и Скорцени, не привыкший ложиться в такую рань, вышел на балкон.
Воздух здесь, на вилле «Фельтринелли», был изумительной чистоты, и время от времени штурмбаннфюрер принимался жадно вдыхать, буквально заглатывать эту горную свежесть, словно раненый кит, с трудом сумевший всплыть на поверхность океана.
Небо всё ещё оставалось по-осеннему ясным и высоким. Таким, каким, по его представлениям, и должно выглядеть небо Италии. Восходящая луна освещала вершину горы, похожую на полуразрушенную кибитку, охватывая частью своего сияния залив озера, перечерченный широкой лунной дорожкой, и двор виллы — с небольшим порталом, статуями и фонтаном, взвивающимся ввысь в виде то ли огромной змеи, то ли морского дракона…
После трех дней, проведенных в резиденции дуче — «временной северной резиденции», как называл виллу «Фельтринелли» сам Муссолини — начальник диверсионного отдела Главного управления имперской безопасности (PCXА) постепенно стал забывать о том, что где-то, словно в августовском лесу, полыхает война. Что под гул авиационных армад по президентским дворцам и министерским офисам то вспыхивают, то угасают остервенелые дипломатические баталии; а под шелест правительственных меморандумов на фронт уходят всё новые и новые дивизии — германцев, англичан, русских, итальянцев…