Поэтому, когда оберштурмбаннфюрер потребовал, чтобы их полк альпийских стрелков, имевший на своем вооружении всего лишь одну батарею устаревших австрийских гаубиц, двинулся вперед и где-то там, очевидно, в районе Шварцвальдского нагорья, остановил две дивизии американцев, полковник и его подчиненные никакого подвоха в этом приказе не узрели. Мало ли что может взбрести в голову этому диверсионному авантюристу!
Как только Скорцени появился в замке, в полку сразу же стали распространяться слухи, что их готовятся перебросить в Северную Италию для поддержки Муссолини, прижатого войсками, верными королю, к австрийской границе, и добиваемого красными партизанами. Так что версия выглядела вполне правдоподобной.
А вот появлению в том же замке какой-то смазливой эсэсовки никто никакого значения не придал. Мало ли существует женщин, тем более эсэсовок, с которыми имеет право развлекаться в перерывах между заданиями личный агент и любимчик фюрера, совершавший во имя Германии подвиг за подвигом! Интригуя на их любопытстве, адъютант Скорцени умудрился выкачать из офицеров полка не одну кружку дармового баварского пива.
— Получено предупреждение: сейчас начнет поступать приказ Гиммлера, — почти торжественно объявил капитан-связист. Не так уж часто ему приходилось принимать телеграммы от столь высокого эсэсовского чина.
— Не интригуйте меня, — уселся Скорцени перед аппаратом на поданный ему грубо сколоченный стул. — Я и так растроган, дьявол меня расстреляй!
Медленно приходивший в себя, но все еще бледный полковник Никольс еще не знал, что в эти мгновения, видя перед собой на телеграфной ленте слова приказа рейхсфюрера Гиммлера, точно так же бледнеет самый бесстрашный человек рейха. Это, конечно же, доставило бы ему удовольствие.
«Оберштурмбаннфюреру Скорцени. Срочно. Совершенно-секретно, — читал герой неудавшегося арденнского наступления. — Приказ № 831. Всем находящимся в вашем подчинении истребительным батальонам со всеми имеющимися подразделениями сегодня же выступить к Шведту-на-Одере и создать плацдарм восточнее Одера, чтобы в дальнейшем перейти оттуда в наступление и нанести решительный удар по противнику. Командиром всех войск, находящихся в районе Шведта-на-Одере, назначаю оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. Командующий группой армий «Висла» Гиммлер» [13] .
Аппарат умолк, а Скорцени еще с минуту сидел перед ним и, поигрывая желваками, смотрел на застывшую ленту с душещипательным посланием Гиммлера.
То, что он только что прочел, представлялось ему полным абсурдом. Во-первых, он знал, что все истребительные батальоны понесли большие потери, ослаблены, а главное, их нерационально и почти бессмысленно использовать на каком-либо участке фронта в открытых боях, во время которых русские будут перемалывать их своими катюшами и авиацией.
А во-вторых, не для того он готовил своих диверсантов на специальных курсах особого назначения «Ораниенбург» [14] , а также в других разведшколах и лагерях специальной подготовки. Понятно, что куда рациональнее было бы сосредоточить их сейчас здесь, в районе «Альпийской крепости», а уже отсюда, несколькими диверсионными рейдами пройтись по тылам англо-американцев, повторяя операцию в Арденнах. Или же бросить их на укрепление обороны центрального сектора Берлина, в районе рейхсканцелярии.
— Что вы застыли передо мной, капитан, как шотландский стрелок перед оголенной королевой? — наконец обрел Скорцени дар речи, а вместе с ним — и дар своего мрачного, непостижимого юмора. — Карту северо-восточной Германии сюда!
Карта нашлась очень быстро; чего-чего, а карт в этом легковооруженном, «карабинном» и в условиях современной войны почти небоеспособном полку оказалось цредостаточно. Скорцени развернул ее на коленях и, переведя взгляд северо-восточнее Берлина, отыскал на Одере небольшой городок Шведт-на-Одере. Первое, что его поразило, — русские уже в каких-нибудь ста пятидесяти километрах от Берлина. А если учесть, что южнее Шведта, в районе городка Бад-Фрайенвальде, река делала огромный изгиб в сторону столицы, — то и в пределах ста километров.
Именно этот изгиб давал ему отгадку «полководческого замысла» Гиммлера: если создать мощный плацдарм напротив Шведта, на правом берегу Одера, то со временем можно будет ударить с севера по русским войскам, втянувшимся во фрайенвальдский мешок, отрезав их от основной массы русских. Однако понимал он и то, что подобный плацдарм имел бы смысл где-нибудь на Висле, год назад. Но не теперь, когда благоразумнее было укреплять левый берег реки, а не играться в ганнибальские игрища на захваченном русскими правобережье, бросая при этом в бой остатки отборных истребительных батальонов. Некогда полноценных и даже элитных.
— Что вы опять застыли, капитан? Облачите-ка имеющийся на ленте текст в форму Приказа, отпечатанного на нормальном листе бумаги и заверенного подписью полковника Никольса и печатью полка.
— Есть подготовить письменный приказ! Поморщившись от его крика, Скорцени с грустью посмотрел ему вслед и опять нацелил свой взор на карту в районе Шведта-на-Одере. Хотя единственное, чего ему сейчас хотелось, — это плюнуть на карту и приказ Гиммлера и вернуться в охотничий замок, к бренным телесам неутомимой, не знающей девичьего стыда и мнимой стеснительности Фюрер-Евы.
…То, что идея бросить на этот плацдарм Скорцени со своими батальонами родилась в голове самого Гиммлера — это было ясно. Рейхсфюрер уже вовсю заигрывал с американцами и даже пытался вести с ними самостоятельные, втайне от Гитлера и Бормана, переговоры. Но при этом ему все время приходилось ощущать на своем затылке дыхание личного агента фюрера по особым поручениям, готового по первому же намеку фюрера наброситься на его штаб. Как когда-то, во время июльского заговора против Гитлера, набросился со своим фридентальским батальоном особого назначения «Ост», под командованием барона Фелькерсама, и частью охранного батальона «Великая Германия» — на расположенные на Бендлерштрассе штабы генералов Фромма и Бека.
…Войдя в общую комнату, в которой полковник все еще совещался со своим несгибаемым штабом с таким глубокодумием, словно в миле отсюда ожидали своей жертвенной крови поля Ватерлоо, оберштурмбаннфюрер приказал Никольсу немедленно связаться с расположенным неподалеку запасным аэродромом и от его, Скорцени, имени приказать, чтобы там приготовили транспортный самолет.
Услышав о транспортном самолете, полковник молитвенно уставился на обер-диверсанта.