А еще в этом, больше похожем на бездарно выстроенную казарму, нежели на нормальное человеческое жилье, доме находилось собрание амулетов. Эдакий полный набор статуэток из костей различных животных, полный иконостас каких-то уродцев и всевозможных вещиц, происхождение и колдовское призвание которых так и остались для Брэда загадкой.
Единственное, что их объединяло, — что все они некогда принадлежали эскимосским, алеутским и прочим шаманам и проводникам, с которыми он отправлялся в путешествия по островам Королевы Елизаветы на крайнем севере Канады, по полуострову Сьюард, врезающемуся в Берингов пролив и многие столетия назад соединявшемуся с Чукотским полуостровом, или по канадскому острову Баффинова Земля, оставшемуся в его памяти как самое гиблое и проклятое место на этой планете.
Конечно же, он был несправедлив по отношению к этой земле, поскольку в ней тоже были свои таинства, свои природные творения и свои прелести. Но именно там он в течение месяца трижды побывал на волоске от гибели и чуть было не вернулся оттуда инвалидом.
— Вы где сейчас, мой адмирал? — почти пропела это свое «мой адмирал» Лилия Фройнштаг, воспользовавшись тем, что Максвилл подсел к беззаботно дремавшим в следующем отсеке морским пехотинцам из личной охраны командующего эскадрой. — По-моему, оч-чень далеко отсюда.
— Простите, Фройнштаг, — встрепенулся Роберт Брэд, кажется, я действительно впал в забытье..
— Не оправдывайтесь: опять затосковали по своему Боливару, по Полярному Замку на берегу полутропического залива Ист-Бей и любимой кипарисовой рощице?
— Вам известно даже название моего ранчо, у которого есть кипарисовая рощица?
— Я бы выразилась элегантнее: вашей приморской виллы, мой адмирал.
— Но мы с вами ни разу не касались этой темы.
— Вот видите, мой адмирал, сколько у нас все еще остается тем, которых мы ни разу не касались! Так что не торопитесь избавляться от этой женщины.
«Или, наоборот, следует поторопиться с этим», — проворчал про себя Роберт Брэд.
Личная жизнь всегда оставалась самой большой тайной его жизни, которой он предпочитал ни с кем не делиться. Поэтому его всегда крайне настораживали люди, обладающие хоть какой-то информацией о Полярном Замке, заливе Ист-Бей или одной из двух его несостоявшихся жен. Брэд предпочитал, чтобы все это оставалось в темени полярной ночи.
— Терпеть не могу, Фройнштаг, когда мне начинают по крохам выдавать мои же собственные тайны. Поэтому или молчите, или же играйте в открытую.
— «В открытую» — это как, мой непобедимый Нельсон?
— Откуда сведения?
— Вы могли бы и не удивляться тому, что, прежде чем прорваться к вашей эскадре, я получила все необходимые сведения о последних годах вашей жизни. Это так естественно.
— Если речь идет о профессиональной разведчице, работающей на вполне конкретную разведку.
— Или же о профессиональной журналистке, работающей на вполне конкретные издания, — возразила Фройнштаг.
— Объяснение не принимается. Чтобы облегчить вам жизнь, объявляю, что мое любопытство не распространяется дальше названия страны, на которую вы работаете.
— Как журналистка и ученая прежде всего я работаю на благословенную Швейцарию. А что касается вашего ранчо, то меня подвело сугубо женское любопытство, заставившее меня приземлиться в Хьюстоне, откуда, как вы помните, рукой подать до полуострова Боливар. Обуревала тайная надежда, что перед антарктическим рейдом вам захочется навестить свое гнездовье. И если бы вы повели себя, как подобает человеку, приверженному к своему дому, вас ждал бы такой изысканный сюрприз!
— Коварная вы женщина, Фройнштаг.
— Не-а, — игриво повела своим точеным подбородком журналистка. — В корне не согласна с таким утверждением. Во всяком случае в отношении вас, мистер Брэд, мое коварство ни в чем не проявлялось.
— Уверены, что ни в чем? Шпионство за моим ранчо в расчет не принимается?
— Будь я коварной, мистер Брэд, я бы прорывалась на эскадру, используя знакомство с вами, буквально шантажируя вас. Но ведь я этого не сделала, станете возражать?
— Да, действительно, вы обошлись без использования нашего знакомства. Назовем это «коварством с проблесками порядочности».
— До чего же вы любезны, мой адмирал! Вот что происходит с джентльменами Арктики, когда они попадают в трясину американской флотской жизни. — Произнеся это, Фройнштаг тотчас же примирительно коснулась руки командующего, предлагая перемирие, во время которого поиски источников ее информации становились бестактными.
Возможно, они еще какое-то время поиграли бы в эту игру воспоминаний и кокетства, если бы не крутой вираж самолета, после которого салон наполнил встревоженный, хотя и мужественный, голос первого пилота:
— Господин адмирал, нас преследуют два самолета противника! Причем я понятия не имею, откуда они появились.
Декабрь 1944 года. Антарктида.
Борт разведывательного самолета «Кобра».
— Что за чушь вы несете, капитан Элфин? — включил обратную связь на своем настольном пульте командующий эскадрой. — Какие еще «самолеты противника»?! Откуда и какого именно противника?
— Я специально заложил вираж, чтобы осмотреться. По-моему, это два «мессершмитта-115». В начале сорок пятого мне приходилось с такими сражаться. Во всяком случае, кресты на фюзеляжах мне хорошо знакомы.
Взгляды адмирала и Фройнштаг встретились.
— Такое вполне может быть, — подтвердила бывший гауптштурмфюрер СС. — Это то, о чем мы с вами говорили: существует ли в Антарктиде «База-211» или ее нет? Появление двух «мессершмиттов» у нас на хвосте — достаточный аргумент?
— Издеваетесь, Фройнштаг?
— С чего бы? Лежать-то нам придется под одними и теми же обломками. Но прежде чем это произойдет, хочу, чтобы вы знали: к появлению здесь «мессершмиттов» я никакого отношения не имею.
— Хотелось бы верить. Они уже выходили на связь? — обратился адмирал к пилоту.
— Пока нет. Но один из них ушел в высоту, а другой подползает мне под брюхо. Очевидно, попытаются какое-то время вести нашу «Кобру», чтобы затем посадить.
— Куда… посадить, капитан?! — прорычал командующий эскадрой с такой яростью, словно гитлеровские асы появились здесь исключительно по вине Элфина.
Тем не менее ответил командир «Кобры» спокойно и рассудительно:
— Самому хотелось бы знать, сэр. Хотя бы исходя из профессионального любопытства.
— И какое у нас соотношение скоростей?
— Если только они не успели усовершенствовать свой «мессер», то у меня незначительное преимущество и в скорости, и в потолке. Но вряд ли это заставит германцев оставить нас в покое, скорее всего, так и будут тащиться вслед за нами. К тому же это истребители, а это преимущество в маневренности. У нас, правда, тоже два пулемета, один из которых в хвосте, и орудие, но…