Как же ему, черт побери, хотелось быть принятым! И это была не надежда на чью-то помощь, не желание сесть кому-то на шею и поехать, свесив ножки… Просто своими силами ты можешь делать карьеру до определенного уровня, а дальше уже нужен случай, нужны связи, знакомства…
Несмотря на всю свою взбалмошность, Любка поступила бы так, как ей сказали родители. Поэтому в первую очередь надо было доказывать не ей, а папе, что ты чего-то стоишь в этой жизни.
Результатом стала шикарная свадьба, путешествие на Канары, небольшая, но стильная квартира в Беляево («На большее сами заработаете», — сказал, посмеиваясь, папа) и первая серьезная работа. Любка доучивалась на своем переводческом, а Ивар целыми днями вкалывал, чтобы оказаться достойным. Папа следил за его достижениями, подсказывал, давал дельные советы, знакомил с нужными людьми.
В общем-то дела шли неплохо. С Любой Ивар почти что ладил. Бытовых трений у них не возникало — благо дело убиралась и готовила домработница, а вещи стирала стиральная машина. Единственной проблемой оказалась Любина скука. Работать она не желала, так как даже на самой высокооплачиваемой работе платили гораздо меньше, чем ей давал папа на карманные расходы. А заниматься собственным бизнесом было слишком хлопотно. Люба попробовала было на пару с подружкой открыть ресторан, но как только дело дошло до санэпидемстанции и выяснения отношений с пожарными, ей сразу же все разонравилось.
Через год у них родился сын, Ромка, и Ивар вздохнул с облегчением. Люба была счастлива — теперь она была занята закупкой неисчислимого количества модных штанишек, шапочек, игрушек и детского питания из экологически чистых продуктов. Вдвоем со своей мамой они занялись воспитанием ребенка: с трех лет начали пичкать его английским языком, танцами, музыкой и еще какими-то полезными знаниями.
Честно говоря, Ивар считал, что его ребенок рос совершенно избалованным. К шести годам он уже регулярно пытался установить свое господство в доме. Обе бабушки в его представлении существовали для того, чтобы ими командовали, дед — для покупок игрушечных железных дорог и конструкторов, мама — для того, чтобы она его любила, баловала и лечила от аллергии, а папа… Папы просто никогда не было.
Ивар оправдывал себя тем, что у него есть работа, которую нельзя бросить, и что в силу этой работы ему не всегда удается появляться дома и наконец-то заняться сыном. Но на самом деле, ему просто не хотелось возвращаться домой.
Сначала Ивар не особо обращал внимания на одну маленькую особенность характера своей жены. Очаровательная игрушечка, фея и волшебница Люба не боялась обидеть его. Конечно, Ивар ни за что на свете не признался бы, что его может хоть как-то задеть то, что она никогда не желала слушать его рассказов. Она даже не хотела делать вид, что они ей интересны. А когда он спрашивал об этом, Люба лишь улыбалась обезоруживающей улыбкой ангела:
— Ты что, хочешь, чтобы я тебе врала?
Когда Ивар просыпал соль на скатерть, она смотрела на него с таким видом, будто он только что зарезал человека. А что стоила ее любимая фраза: «А догадаться нельзя было, что…» Далее шел перечень того, что, по мнению Любы, Ивар должен был бы сделать: вытащить тарелку из микроволновки, ввернуть лампочку в прихожей, вернуться пораньше, вовремя позвонить…
На все попытки поговорить, она обижалась, хлопала дверью, забирала сына и уходила к родителям. Ромка ревел и боялся. Ивар молчал.
Как правило, все их ссоры начинались с того, что Люба приезжала от одной из многочисленных подружек, с которыми они часами обсуждали свою женскую долю. Эти обсуждения задевали за какие-то чувствительные стороны Любиной души, она долго обдумывала свою жизнь, находила ее неизмеримо более ужасной, чем у всех остальных, и встречала Ивара гробовым молчанием.
За годы семейной жизни он уже во всех подробностях изучил сценарий ее закидонов. Сначала она поджимала губы и на вопрос «Что с тобой?» отвечала: «Ничего». Кстати, если ее ни о чем не спрашивать, то надвигающийся скандал принимал еще более тяжелый оборот.
Люба никогда не говорила прямо, чем же именно она недовольна. Ивар должен был отгадать сам. Видит бог, он пытался. Но, к сожалению, природа не наградила его даже намеком на телепатические способности. После неудачных попыток Люба констатировала, что ее муж — эгоист, самовлюбленный, ничем не интересующийся тип и вообще человек, до которого невозможно достучаться. А дальше как раз наступало время слез, хлопанья дверей и взаимного посыла к черту.
Как-то раз Ивар попытался сказать, что когда он едет после работы домой, то ему очень не хочется по пути гадать, будет сегодня выяснение отношений или не будет.
— А обо мне ты хоть раз подумал?! — всхлипывала Люба.
Ивар мог бы ей объяснить, что раньше он только этим и занимался, что думал о ней, о них, о их будущем… Но в один прекрасный день он понял, что ему дома плохо. Ему было хорошо с его друзьями, с командой. Он зарабатывал деньги для того, чтобы нести их в дом, с которым его ничего не связывало, кроме сына.
Ивар знал, что Люба любит его (в своем понимании этого слова), что она скучает без него, что она просто не понимает, что тут такого… Да и к тому же она затевала все эти семейные сцены не из-за того, что имела что-либо против своего мужа. Просто ей в жизни не хватало романтики, бурных чувств, сильных эмоций. Поэтому, наслушавшись историй, как какие-нибудь Элка с Толиком в очередной раз перебили в доме всю посуду, а потом полночи занимались примиряющим сексом, она пыталась воплотить всю эту «красотищу» в жизнь.
— Ну что ты хочешь? — понимающе изрекал Любин папа, раскуривая очередную сигару в компании с зятем. — Бабы… — И он красноречиво разводил руками.
Он сам всю жизнь так прожил и за тридцать лет брака научился плевать на все с десятого этажа.
Перед тем как отправиться избирать Стольникова Ивар предпринял очередную попытку поговорить с женой. Ромка был у бабушки, домработнице дали выходной, так что никто не мог помешать им расставить точки над «i».
— Как думаешь, — начал Ивар издалека, — почему так получается: мы практически никогда не ссоримся со своими друзьями, а у нас с тобой происходит какая-то вечная «холодная война»…
Услышав слово «холодная», Люба оторвалась от телевизора.
— Твои друзья не живут с тобой и не знают, какой ты на самом деле.
Продолжать разговор было бесполезно. В этом-то как раз и была вся причина: Люба считала Ивара далеко не идеальным мужчиной, для нее он был «горюшком». А ему хотелось, чтобы его ценили, потому что в нем было что ценить и уважать.
Странный это был парадокс: она его любила, но при этом постоянно жаловалась на него своим родителям и подругам; он был ей нужен, но она ворчала на него и никогда не задумывалась о том, что ее слова могут обижать его; она считала, что хозяином в доме должен быть мужчина, но при этом делала все, чтобы подмять его под каблук.
Иногда Ивар думал: а что, если развестись? Но что от этого изменится? Если жить одному, тогда ради чего все эти изматывающие командировки, погони за рейтингами, голосами, деньгами, да и вообще вся работа? И как сказать самому себе, что семь лет твоей жизни пошли коту под хвост?