… Софроныч отыскался в монтажной. В двух словах Кристина описала ему Борин проект.
— Как ты смотришь на то, чтобы перейти со мной на «Фристайл»? спросила она.
Софроныч задумался.
— Какая зарплата? — задал он самый главный вопрос.
Кристина прикинула, сколько ему нужно для полного счастья.
— Вместе с премиями полштуки в месяц. Плюс тебе выделяют персональную цифровую камеру и свет.
— Надо подумать… — осторожно ответил Софроныч.
Но Кристина уже знала, что он пойдет за ней хоть к черту в зубы. Куда он денется от своей любимой Тарасевич?
— В общем, ты тогда думай, а я тебе ближе к вечеру перезвоню, пообещала она.
Тем временем небо над ее головой окончательно заволокло тучами. Ветер затрепетал в листьях чахлых лип.
— Гроза идет! — громко сказал какой-то прохожий, и в тот же момент Кристина услышала, как где-то за домами басовито пророкотал первый гром.
* * *
Всю дорогу от штаба Ивар думал над словами Вайпенгольда о Кристине. Она ездила к Пименову? Это не укладывалось в голове, это просто не могло быть правдой!
«Мне нет дела! — обрывал он сам себя. — Это не моя проблема!» Но тем не менее, он ревновал — тяжело, яростно и бессильно…
Ивар сам не понимал, что с ним. Он же твердо решил, что этого ему не надо, что он приехал в этот город работать… Но это врывалось в его жизнь тысячью случайностей, вскользь сказанных слов, нечаянно подуманных мыслей…
Кристина была врагом, и с ней надлежало бороться как со всякими другими врагами… А вместо этого Ивар устроил сцену с требованием убрать ее имя из газеты. Реакцию Никитина не сложно было угадать… Он слишком умен, чтобы не догадаться.
У Ивара жутко томилось сердце. Это было давно забытое ощущение. Когда-то в школе ему до смерти нравилась одна девчонка из параллельного третьего «А». Сейчас он едва ли помнил ее имя, но ему на всю жизнь врезался в память дикий страх: а что если кто-нибудь узнает, что он каждую перемену бегал смотреть на нее, что ради нее он записался на бальные танцы, что только ради нее, а вовсе не из-за любви к математике он перевелся в ее математический «А»-класс?
Нечто подобное происходило с ним по отношению к Тарасевич.
От нее было лишь одно спасение: не видеть, не слышать, забыть на веки вечные… Бог свидетель, Ивар делал для этого все, что мог.
И вот он совершенно случайно встретил ее на улице. Тяжелые мысли, ревность, торжественные клятвы самому себе тут же испарились у него из головы. И хотелось только одного: как можно скорее покончить с делами и вернуться к ней.
* * *
Дверь открыла Снежана. При виде Ивара все ее грубоватое личико озарилось радостной улыбкой.
— Привет! У Бори сейчас целая очередь на прием сидит, но я тебя проведу. От него только-только человек ушел, так что можно вклиниться, ворковала она, провожая его к кабинету Пименова.
Ивар кивком головы поблагодарил ее.
Суетливая старая девушка… Тщательный маникюр и уродливая розовая помада. И глаза цвета жаренной печенки. Боже, на что она надеется?!
Ивар был несказанно счастлив, когда двери пименовского кабинета отделили его от радушной Снежаны.
Боря сидел за столом.
— Здорóво! Как делищи?
Они пожали друг другу руки.
При виде Пименова ревность вновь захлестнула Ивара. Да, Боря был как раз из той породы мужиков, что возят девок по баням и яхтам. У таких субъектов одна идеология: ты крут, если у тебя много дорогих красивых «тачек» и много дорогих красивых баб. Но к женщинам у них отношение точно такое же, как к машинам: покатался немного, потратился на новые аксессуары, теперь можно и другому продать.
«Кристина не могла пойти у него на поводу», — вновь повторил про себя Ивар. Кажется, он уже был готов ненавидеть Пименова.
— Ну, что у тебя за дела? — спросил Боря, пододвигая к нему коробку с сигарами.
Ивар проигнорировал его жест.
— Сейчас опять буду кляузничать на вашего Вайпенгольда, — сказал он, доставая из кармана газету, где Хоботов-бабочка был изображен на «областном бюджете».
— Вот полюбуйся, чем Вайпенгольд занимает наши площади.
— «Эй, не лезь на наш цветок! Убери свой хоботок!» — прочитал Пименов. — Как интересно: «наш цветок»… То есть не лезь в наш бюджет… Ибо он уже занят. — Боря вскинул лукавый взгляд на Ивара. — Так, что ли, надо понимать?
— Я не знаю, как это понимать! — в сердцах отозвался тот. — У меня совершенно нет времени следить за Вайпенгольдом, а потом всем и каждому объяснять: не обращайте внимания, он у нас с детства контуженый. И откуда его только взяли такого?
— Это Караваев порекомендовал его в наш штаб. Вайпенгольд когда-то был у него пресс-секретарем.
Было ясно, что Мальчик-с-пальчик опять останется безнаказанным. У него имелись слишком сильные покровители, а Пименов не собирался выяснять отношения со Стольниковым и Караваевым из-за каких-то Вайпенгольдов.
«Они же всей шайкой на яхтах-то ездили, — угрюмо подумал Ивар. — У них там свои отношения. Что им наши газетные площади?».
— Есть еще вопросы ко мне? — проговорил Пименов.
Ивар взглянул на стоящие в углу большие башенные часы.
Помимо Вайпенгольда, у него оставалась еще масса нерешенных дел: финансирование сельмагов, устройство распродажи водки на местах, оборудование избирательных участков… Черт, у него в запасе оставалось совсем мало времени! А вдруг Кристина не дождется его?
— Смету составил? — спросил Боря, когда Ивар в двух словах объяснил ему свой план «окучивания» деревни.
Алтаев выложил ему на стол свое финансовое сочинение. Тот глянул на итоговые цифры.
— А не жирно будет для сельчан-то, а? Что-то вы размахнулись…
— Нормально, — отозвался Ивар.
— Ну, смотри… Главное, чтобы толк был.
Поставив свою размашистую подпись, Пименов вернул ему бумаги.
— Отдай Снежане. Она отправит в бухгалтерию.
Ивар вновь бросил взгляд на часы. У него все еще оставался один вопрос…
— Да, я вот что хотел спросить… — нерешительно произнес он. Вайпенгольд тут сказал моим ребятам, что вы в эти выходные ездили куда-то отдыхать. И взяли с собой Кристину Тарасевич. Ты в курсе, что она работает на Синего?
— Всем уже раззвонили! — недовольно поморщился Боря. — Да знаю я все про нее! Можешь не беспокоиться: она с нами почти и не общалась. Такая недотрога — на кривой козе не подъедешь! Так что мы ее выслали с полпути обратно в город. Из серьезных разговоров она ничего слышать не могла.
… Ивар вышел из Бориного кабинета, не веря своему счастью. Все слова Вайпенгольда оказались сущей ерундой! Господи, и как он только мог сомневаться в Кристине?! Даже на мгновение!