– Не стану я, мисси, надевать вашу панаму, – доносился голос няньки. – Я буду в ней как дура.
Боязнь выглядеть нелепо – это так по-человечески. Насколько трудно принять, что китайская прислуга – это тоже люди со своей гордостью, интересами и тайной жизнью, которая спрятана от глаз хозяев. Умом понимаешь, что это так, но сердце не верит. Сочувствовать получается только тем, кто похож на тебя, кто может испытывать чувства, подобные твоим. Наверное, из-за этого новости о наводнениях и массовых эпидемиях в китайских городах пролетают мимо ушей, как будто речь идет о муравьях.
Лиззи не сомневалась, что Хобу знает того коммуниста – слишком неумело она врала. Эта женщина преданно любила Бриттани, подставила себя под удар, защищая хозяйку от Хью, она не пошла бастовать вместе со всеми. Но можно ли доверять ей? Что Лиззи знает о Хобу?
Что она вообще знает о людях? Клим оказался отцом девочки, которую сбил Роберт. Конечно, он не стал бы помогать Лиззи, даже если бы у нее были деньги на журнал. Мистер Бернар – благородный человек, который раздал на благотворительность больше всех в Шанхае, – отказался помогать ей. Куда делось его добросердечие? А может, все дело в Эдне и она нарочно наговорила Даниэлю бог весть что? Маленькая месть – ткнуть сестру носом: «У тебя ничего не выйдет». Она всегда так поступала в детстве.
Роберт возвращался из конторы поздно, и временами Лиззи казалось, что от него пахнет опиумным дымом. Раньше он много и жадно ел, сейчас уныло ковырялся в тарелке, думая о своем.
– К нам приходили из полиции, – сказала Лиззи. – Детективы подозревают, что Хобу связана с коммунистами.
Роберт молчал. Соус стекал по его ножу и капал на скатерть.
– Ты все-таки зря поссорилась с отцом, – произнес он глухо. – У нас… как бы это сказать?.. могут быть неприятности. Если бы ты приняла браслет, мы могли бы заложить его. Ты бы дорого продала свой несуществующий журнал.
Внесли десерт.
– Я встретил на улице Нину Купину, – продолжал Роберт. – Она теперь под защитой Фессендена, даже отец ничего не может сделать. Эта леди выручила нас всех: устроила русских на муниципальные предприятия – больше девятисот человек. Господь мне свидетель, я не желаю ей зла, но… Она везде мне мерещится.
Роберт даже не слышал того, что говорила ему Лиззи.
– Я хочу уйти от тебя, – твердо сказала она.
В ответ Роберт лишь улыбнулся:
– Ты не сможешь: грузчики бастуют, шоферы бастуют. И к матери тебе не вернуться: капитаны транспортных катеров не берут белых пассажиров, – ты не доберешься до парохода. Муниципальный совет задирает нос, но нам придется проглотить свою гордость и расшаркиваться перед китайцами. Так что будь повежливей с прислугой. Если начнется революция, кто знает, может, Хобу спрячет нас от разъяренной толпы.
В кабинете председателя Муниципального совета длинный стол, карта мира во всю стену. На книжных полках, словно в шкапчиках в хорошей аптеке, можно найти средство от любого политического недуга. Три телефонных аппарата. Портреты американского президента, английского короля, итальянского дуче и японского императора.
Глава Муниципального совета Стерлинг Фессенден был прост и любезен с теми, кого считал людьми своего круга. Несколько дней назад Нина была бесконечно далека от него, хоть и общалась с его приятелями Тони Олманом и Даниэлем Бернаром. Теперь она каждый день бывала у мистера Фессендена в кабинете. Бурные обсуждения «русского вопроса», организация бирж труда, встречи с руководителями предприятий.
Объявился бывший российский консул Гроссе, сказал, что именно он, как председатель Комитета по защите прав и интересов русских эмигрантов в Шанхае, должен вести переговоры насчет трудоустройства беженцев.
Нина не сопротивлялась. Она свое получила: ей нужны были не безработные голодранцы, а Стерлинг Фессенден, человек, который мог решить вопрос с лицензией. Человек, который мог уничтожить досье на Клима в полиции. Человек, который пообещал Нине выяснить в Иммиграционном бюро, может ли она в виде исключения получить американское гражданство вне квот и не въезжая в США.
Тонкая игра на одинаковости: «Я, Стерлинг, верю в то же, что и вы». Раньше Нина придумывала сценарии балов и маскарадов, теперь – деловых свиданий с мистером Фессенденом.
– Он любит американский футбол, – рассказывала она Климу, – и я, кажется, единственная женщина во всем Шанхае, с кем он может обсудить игру «Чикаго Кардиналз». Я прочитала все, что возможно, об этой команде.
Клим недоумевал:
– По-моему, у вас с мистером Фессенденом новое увлечение: ему льстит, что ты за ним ухаживаешь, а тебе льстит, что он позволяет это делать.
– Неблагодарный зануда! – веселилась Нина и целовала его в губы.
Ей принесли двух щенков русской борзой. Она поднимала их к лицу, их длинные лапы болтались, хвосты молотили воздух, глаза смотрели умильно. Хозяин, старый егерь, некогда служивший у князей Голицыных, утверждал, что без собак барский дом – не дом.
Нина думала, кого из щенков взять. Или сразу обоих? Представляла, как будет водить их на коротком двойном поводке.
Пришла Бинбин. Дожидаясь, пока уйдет собачник, сдергивала за пальцы перчатку и вновь натягивала ее.
– Нам надо кое-что обсудить, – произнесла она.
– Говорите. Этот человек не понимает по-английски.
– Вы помогли Фессендену нанять русских штрейкбрехеров? Мне все рассказали…
– Кто?
– Вы, белые, не замечаете китайских слуг. А они замечают все.
Такой гнев, такая серьезность, будто Бинбин сама работала на электростанции и ее лишили места.
– Я помогла своим соотечественникам найти работу. Это что-то меняет? – спросила Нина.
Бинбин бросила перчатку на пол:
– Это меняет все! Убили студентов, и никто за это не наказан. У нас осталась только одна возможность повлиять на империалистов – это забастовка! А вы… У вас нет совести!
Один из щенков зарычал на Бинбин. Нина погладила его по холке:
– Тихо, малыш, тихо…
Собачник натужно улыбался – как человек, не желающий быть свидетелем ссоры.
Нина повернулась к Бинбин. Хотела бросить: «Да кто вы такая, чтобы указывать мне?», но осеклась. Бинбин одна управлялась со студией, когда Нина с головой ушла в дела охранного агентства. Она позировала, переводила, размещала рекламу в китайских газетах. Она познакомила Нину с первыми клиентами, нуждающимися в охране. Она защитила ее, когда в контору вломились бандиты.
Но Бинбин сняла сливки с продажи календарей и оставила Нину без средств. И теперь она вдруг заговорила о совести.
– Так что вы хотите от меня? – сухо произнесла Нина.