— Я?.. — Шон, задохнувшись, перешел почти на шепот, но, через секунду овладев собой, сказал: — Послушайте, суть наших разногласий всего лишь в том, что мы по-разному представляем себе облик подозреваемого. Я ведь не говорю, что, если, сосредоточившись на Дэйве Бойле всего лишь из-за нескольких несогласовок в его рассказе, вы примите решение тащить его в камеру, я не буду действовать за одно с вами. Вы же знаете, что я буду исполнять все ваши приказы. Но если вы сейчас пойдете к районному прокурору с тем, что у вас есть, как вы думаете, что он сделает?
Ладони Уити сильнее захлопали по фонарному столбу.
— Ну так скажите, — повторил свой вопрос Шон, — что он, по-вашему, сделает?
Уити, подняв руки, закрыл ладонями лицо; его рот широко раскрылся в долгом зевке. Закрыв рот, он встретился глазами с Шоном, его усталое лицо нахмурилось.
— Ваше мнение учтено и принято. Но, — он поднял вверх палец, — но, ты как был так и остался чертовым юристом-чистоплюем. Я должен найти палку, которой ее били, или пистолет, или окровавленную одежду. Я пока не знаю, что именно, но что-то найти я должен. А когда я найду это, твоему дружку конец.
— Он не мой дружок, — возразил Шон. — Если вы окажетесь правы, я отстегну свои наручники с пояса быстрее, чем вы свои.
Уити отошел от столба и, почти вплотную приблизившись к Шону, произнес:
— Не рискуй своей репутацией из-за него, Девайн. Компрометируя себя, ты скомпрометируешь и меня, а я тебе этого не прощу. Я устрою так, что тебя переведут куда-нибудь в богом забытый Беркширс, где ты будешь заниматься зафиксированными радаром случаями превышения скорости езды на снегоходах.
Шон провел обеими руками по лицу, затем по волосам, стараясь смахнуть с себя гнетущую усталость.
— Баллистики, наверное, уже подготовили данные, — сказал он.
— Да, туда я как раз и еду, — ответил Уити. — Данные лабораторных исследований также должны быть на нашем компьютере. Поеду, посмотрю, что там. Надеюсь, скоро у нас будут результаты. Мобильник у тебя с собой?
— Да, — кивнул Шон, хлопнув себя по карману.
— Позвоню тебе позже, — произнес Уити и, отойдя от Шона, направился вдоль по Кресент-стрит к патрульной машине, а Шон, чувствуя себя облитым с головы до ног начальственным недовольством и разочарованием, понял, что испытательный срок — это кое-что посерьезнее, чем ему казалось еще сегодня утром.
Шон свернул на Бакингем-авеню и направился к дому Джимми. Как раз в это время Дэйв, держа за руку Майкла, спускался по ступенькам крыльца.
— Вы домой?
Дэйв остановился.
— Да. Не могу понять, почему Селесты еще нет. Она ведь поехала на машине.
— Я уверен, что с ней все в порядке, — успокоил его Шон.
— Да, я тоже, — ответил Дэйв. — Просто нам придется идти пешком, только и всего.
Шон засмеялся.
— А сколько тут идти? Пять кварталов?
Дэйв улыбнулся.
— Да нет, дружище, почти шесть. По-твоему, это близко?
— Тогда вам лучше идти, — посоветовал Шон, — пока еще не совсем стемнело. Майкл, выше голову.
— Пока, — помахал рукой Майкл.
— До встречи, — сказал Дэйв, и они ушли, оставив Шона на ступеньках входа. Шаги Дэйва, как показалось Шону, стали немного менее упругими, видимо, от выпитого у Джимми пива. Если ты это сделал, Дэйв, то лучше выкладывай все прямо сейчас, подумал Шон. Тебе надо будет напрячь до последней клетки весь свой скудный мозг, если мы с Уити возьмем тебя в оборот. До самой последней клетки.
В этот поздний вечерний час казалась, что по поверхности Тюремного канала разлито расплавленное серебро; солнце уже село, но слабые световые отблески еще украшали западный край неба. Вершины деревьев стали черными, а темный силуэт экрана смотрелся, как тень, отбрасываемая чем-то невидимым и громадным. Селеста сидела в машине на Шаумутском бульваре и смотрела отсюда на канал, на парк, на расположенный за ними Ист-Бакингем, который, если смотреть отсюда, походил на мусорную свалку. Парк почти закрывал собой «Квартиры»; кое-где торчали колокольни да верхушки крыш высоких зданий. Дома в Округе, стоявшие на холмах, возвышающихся над «Квартирами», смотрели вниз, стоя вдоль мощеных извивающихся по спирали улиц.
Селеста не могла припомнить, бывала ли она здесь когда-нибудь раньше. Она передала платье одному из сыновей Брюса Рида, юноше в траурно-черном костюме, настолько чисто выбритому и с такими по-юношески ясными глазами, что казалось, будто он собрался на студенческий бал или на первое свидание. Едва отъехав от похоронного бюро, она сразу же поняла, что дорога, на которой она находится, пролегает вдоль тесно стоящих корпусов завода металлоконструкций, мимо пустых помещений, похожих на ангары. Когда она доехала до тупика, где надо было повернуть, бампер машины задел гнилую сваю, но и это не отвлекло ее взгляда от еле заметного волнения на поверхности канала, текущего к шлюзам, через которые открывался путь в гавань.
Едва услышав разговор двух полисменов о машине Дэйва — их машине, машине, в которой она сейчас сидела, — она почувствовала себя так, как будто была пьяна. Но пьяна не по-хорошему, когда после щадящей дозы все кажется простым и легким. Нет, сейчас она чувствовала себя так, словно всю ночь напролет пила какую-то дешевую дрянь, потом пришла домой и провалилась в небытие, затем проснулась все еще с затуманенным сознанием, одеревеневшим языком, ядовитой горечью во рту, тупой, вялой, неспособной ни на чем сосредоточиться.
— Вы чего-то боитесь, — сказал ей коп, буквально подрезав ее под корень, а поэтому, возможно, и ответ ее был ясный и агрессивно отрицательный. «Нет, не боюсь». Как в детстве: Нет, не я. Нет, ты. Нет, не я. Нет, ты. Я знаю, это ты боишься, а не я. Тра-та-та-та-та-та.
Она боялась. Ее охватил ужас. Страх буквально превратил ее тело в студень.
Она поговорит с ним, убеждала она себя. Он ведь все-таки Дэйв. Хороший отец. Мужчина, который никогда не поднял на нее руку и не проявил никаких склонностей к супружескому насилию за все те годы, что она его знала. Даже выйдя из себя, он мог лишь хлопнуть дверью или ударить кулаком по стене. Она была в полной уверенности, что она сможет поговорить с ним.
Она спросит, Дэйв, чью кровь я смывала с твоей одежды?
Дэйв, спросит она, что в действительности произошло ночью в субботу?
Ты можешь мне сказать. Ведь я твоя жена. Ты можешь сказать мне все.
Именно так она и сделает. Она поговорит с ним. У нее нет причин бояться его. Это же Дэйв. Она любит его и он любит ее, и все как-нибудь обойдется. В этом она была уверена.
А пока она находилась здесь, на другом берегу канала, вокруг нее громоздились заброшенные корпуса мертвого завода, недавно купленные каким-то предпринимателем, который намеревается построить здесь автомобильную парковку, если на противоположном берегу построят стадион. Она пристально вглядывалась в темноту парка, где была убита Кейти Маркус. Она ждала, чтобы кто-нибудь объяснил, как ей выйти из этого ступора.