— Да.
Он подумал о Дэниеле Хаффе, о компьютере наверху, о навигаторе джи-пи-эс в мобильном телефоне Адама. Майк хотел донести до нее истину как можно деликатнее, но сейчас ему было не до дипломатических тонкостей.
— А это означает, — продолжил он, — что мы должны проверить биологического отца Лукаса.
Сьюзен зажмурилась, точно он влепил ей пощечину.
— И это не пустая болтовня…
— Вы же проверяли его отца. Сказали, что он не подходит.
Майк посмотрел на нее.
— Биологического отца. — Он повысил голос.
Она заморгала и отступила на шаг.
— Сьюзен?..
— Так это не Данте?
— Нет. Не Данте.
Сьюзен Лориман закрыла глаза.
— О Господи, — пробормотала она. — Этого просто быть не может!
— Но это так.
— Ты уверен?
— Да. Разве ты не знала?
Она не ответила.
— Сьюзен?
— Вы собираетесь рассказать Данте?
Майк не знал, как лучше ответить на этот вопрос.
— Не думаю, — наконец проговорил он.
— Не думаешь?
— Пока мы разбираемся со всеми этическими и юридическими последствиями, которые могут…
— Не говорите ему! Он сойдет с ума.
Майк умолк и ждал продолжения.
— Он обожает этого ребенка. И вы не можете отнять у него Лукаса.
— Нас прежде всего заботит здоровье мальчика.
— Думаете, если скажете Данте, что он не настоящий отец, это поможет?
— Нет. Но послушай меня, Сьюзен. Для нас главное — вернуть Лукасу здоровье. Это задача номер один, два и три. Она перекрывает все остальные проблемы и соображения. И в данный момент это означает, что мы должны подобрать мальчику наиболее подходящего донора для трансплантации. И я подхожу к этому вопросу не с точки зрения сохранения вашей семьи. Я подхожу к этому вопросу, как подобает ответственному врачу. Нам необходимо получить анализы у биологического отца.
Женщина опустила голову. В глазах стояли слезы. Она прикусила нижнюю губу.
— Сьюзен?..
— Мне надо подумать.
В обычных обстоятельствах он стал бы на нее давить, но теперь не было смысла. Все равно за сегодняшний вечер ничего не произойдет, а у него свои заботы и проблемы.
— Нам необходимо проверить отца, — повторил он.
— Просто позволь мне все обдумать, хорошо?
— Хорошо.
Она смотрела на него красивыми печальными глазами.
— Только не говори Данте. Пожалуйста, Майк.
Она не стала дожидаться ответа. Развернулась и ушла. Майк закрыл дверь, поднялся наверх.
Нелегкие выдались у нее эти две недели.
…Сьюзен Лориман, ваш сын, возможно, смертельно болен. Ему нужна трансплантация. Да, и еще: ваш муж вскоре узнает, что ребенок не его. Кто следующий? Что там у нас дальше? Мы едем в Диснейленд!
В доме так тихо… Майк не привык к этой тишине. Пытался сообразить, когда он последний раз оставался в доме один — без Тиа, без детей, — и не мог вспомнить. Вообще-то одиночество ему нравилось. Вот Тиа совсем другая. Она выросла в большой семье и терпеть не может оставаться одна. Ей хочется, чтоб вокруг все время были люди. А Майк обычно наслаждался тишиной и одиночеством.
Он вернулся к компьютеру, щелкнул мышкой. Высветился джи-пи-эс-сайт. Имя подписчика осталось, теперь надо было только ввести пароль. Что он и сделал. Внутренний голос твердил: «Оставь все как есть. Пусть Адам живет собственной жизнью. Пусть делает ошибки и учится на них. Разве тебя в детстве так защищали, так стремились оградить?..»
Отца Майка никогда не было дома. Разумеется, это была не его вина. Отец Майка, иммигрант, бежал из Венгрии прямо перед разгромом Будапештского восстания в 1959 году. Отец, Антал Байе — тогда его фамилия произносилась не Бай, а именно Байе — имел французские корни, которые так и не удалось проследить. Прибыв на остров Эллис, он не говорил ни слова по-английски. Начинал посудомойщиком, а позже, скопив немного денег, открыл небольшую закусочную неподалеку от Маккартер-хайвей в Ньюарке. Работал как проклятый семь дней в неделю, зарабатывал на жизнь себе и семье.
В закусочной подавали три блюда, торговали комиксами и бейсбольными открытками, а также газетами и журналами, сигарами и сигаретами. Значительную часть дохода давала торговля лотерейными билетами, хотя Анталу никогда не нравилось продавать их. Он считал, что оказывает тем самым дурную услугу обществу, вынуждает своих клиентов, простых рабочих, тратить деньги на несбыточные мечты. С продажей сигарет проблем не было — это твой выбор, человек понимает, к чему это может привести. Но торговать пустыми мечтами, вселять надежду заработать легкие деньги — в этом он находил нечто порочное.
Отец не находил времени сводить Майка на хоккейный матч. Так уж было заведено: люди, подобные ему, никогда этого не делали. Хотя он интересовался жизнью сына, постоянно расспрашивал его обо всем, вникал в каждую мелочь. Но тяжкий непрестанный труд не оставлял времени для отдыха и развлечений. Сидеть сложа руки и смотреть, что происходит вокруг, Антал просто не умел. Однажды — Майку было тогда девять и он гонял с мальчишками мяч во дворе — уставший отец заснул неподалеку, привалившись спиной к дереву. В тот день на Антале, как всегда, был белый длинный фартук, весь в пятнах жира от бекона, который он нарезал на завтрак.
Таким Майк и запомнил отца — в белом фартуке, за прилавком. Он продавал детишкам сладости, присматривал за посетителями, чтобы ничего не украли, с непостижимой быстротой готовил на завтрак для посетителей сандвичи с беконом и бургеры.
Майку было двенадцать, и он помнил, как отец кинулся остановить местного воришку, пытавшегося стащить что-то с полки. Тот выстрелил и убил отца. Вот так, все просто.
Дела в закусочной пошли хуже некуда. Мать пристрастилась к бутылке и не переставала пить до тех пор, пока ее не свалила болезнь Альцгеймера. Теперь она проживала в частной лечебнице в Колдвеле. Майк навещал ее раз в неделю. Мать его не узнавала, не понимала, кто он. Иногда называла его Анталом и просила приготовить ей картофельный салат на ленч.
Такова жизнь. Ты делаешь свой выбор, оставляешь родной дом и все, что любил, перебираешься на другой конец света, на чужбину, строишь там новую жизнь для себя и родных — и какой-то подонок вдруг обрывает ее, спустив курок.
Столь раннее столкновение с жестокостью и насилием сыграло роль в формировании характера Майка. Ты или забываешь об этом, или обращаешь себе на пользу. Майк стал лучше играть в хоккей. Стал лучшим студентом в колледже. Он усердно работал и учился, и был все время занят. Потому что когда занят, в голову не лезут мысли о том, что жизнь могла бы сложиться иначе.