Он передал свою любовь к хоккею Адаму. Адам встал на коньки в три года. Потом стал голкипером в детской команде. До сих пор на выезде из гаража стояли проржавевшие ворота, вернее, то, что от них осталось, — сетка давно сгнила от непогоды.
Майк потратил немало времени, тренируя сына ловить броски с близкого расстояния. Адам был потрясающ — определенно самый перспективный спортсмен в колледже. А потом вдруг, полгода назад, взял и бросил спорт. Просто ушел. Положил клюшку, наколенники, шлем с маской и сказал, что он завязывает.
С чего все началось? Может, уход из спорта стал первым признаком его падения?
Майк пытался понять, чем продиктовано решение сына. Не стал уподобляться слишком настойчивым родителям, отождествляющим успехи в спорте с жизненным успехом. Но что правда, то правда, уход сына из спорта сильно огорчил Майка. И еще сильнее — Тиа.
— Мы его теряем, — сказала она тогда.
Майк так не считал. Адам перенес настоящую трагедию — самоубийство друга — и наверняка пытался выработать какое-то взрослое противоядие. Он стал угрюм и тих. Почти все время проводил у себя в комнате, сидел за стареньким компьютером, играл в игры в стиле фэнтези или отправлял эсэмэски неизвестно кому. Но разве не так ведут себя другие подростки? Он почти не разговаривал с родителями, отвечал редко, нехотя и сквозь зубы. И опять же — что здесь такого ненормального?
Наблюдение, это была ее идея. Тиа работала в адвокатской конторе «Бёртон и Кримштейн» на Манхэттене, вела уголовные дела. В одном из ее дел фигурировал некий Пейл Хейли, замешанный в отмывании денег. ФБР удалось выйти на след Хейли, благодаря контролю над его перепиской в Интернете.
Бретт, установщик электронного оборудования, ведал техническим обслуживанием на фирме у Тиа. И вот теперь Майк глаз не сводил с длинных его пальцев с грязными ногтями. Эти ногти прикасались к клавиатуре Адама. Почему-то Майку не давала покоя эта мысль. Тип с мерзкими ногтями находится в комнате его сына, прикасается к самому ценному имуществу Адама, делает с ним, что хочет.
— Еще секунда — и дело сделано, — сообщил Бретт.
Майк посетил сайт «Право шпионить» и увидел две рекламные заставки, набранные крупными печатными буквами:
К ВАШИМ ДЕТЯМ ПРИБЛИЖАЛСЯ ПЕДОФИЛ?
ВАШИ СОТРУДНИКИ ВОРУЮТ У ВАС?
А затем, чуть ниже, набранный еще более крупным и жирным шрифтом аргумент, который выдвигала Тиа:
ВЫ ИМЕЕТЕ ПРАВО ЗНАТЬ!
Ниже приводился рекламный перечень свидетельств:
«Ваша продукция помогла спасти мою дочь от худшего кошмара родителей — сексуального домогательства! Спасибо тебе, программа „Шпион“!» Боб. Денвер, Колорадо
«Я обнаружил, что самый доверенный из сотрудников ворует из нашего офиса. Помогло выявить нечистоплотного работника ваше программное обеспечение!» Кевин. Бостон, Массачусетс
Майк все еще колебался.
— Он наш сын, — напомнила Тиа.
— Думаешь, я не знаю?
— Разве тебя это не беспокоит?
— Конечно, беспокоит. Но…
— Что «но»? Мы его родители. — А затем, словно перечитав рекламу, добавила: — Мы имеем право знать.
— Разве мы имеем право вторгаться в его личную жизнь?
— С целью защитить его? Конечно! Он наш сын.
Майк покачал головой.
— Мы не только имеем на это право. — Тиа приблизилась к нему на шаг. — На нас лежит ответственность.
— А твои родители всегда знали, чем ты занимаешься?
— Нет.
— О том, что ты думаешь? О каждом разговоре с другом?
— Нет.
— Вот видишь. О том и речь.
— А ты вспомни родителей Спенсера Хилла, — возразила она.
Майк тут же умолк. Они переглянулись.
— Если бы можно было начать все сначала, — вздохнула Тиа. — Если бы Бетси и Рон могли вернуть Спенсера…
— Но это невозможно, ты знаешь.
— Нет, послушай меня. Если бы они могли вернуть его… Будь Спенсер жив, как думаешь, они бы стали следить за ним внимательнее?
Спенсер Хилл, одноклассник и друг Адама, четыре месяца назад покончил с собой. Ужасная трагедия, она потрясла Адама и его школьных товарищей. И Майк не преминул напомнить об этом жене.
— А ты не считаешь, что этим и объясняется поведение Адама?
— Самоубийством Спенсера?
— Да.
— До какой-то степени конечно. Но к тому времени он уже изменился. Это просто ускорило процесс…
— Но, может, если дать ему больше свободы…
— Нет, — сказала, как отрезала, Тиа. — Возможно, именно этой трагедией и объясняется поведение Адама, но от этого опасность не меньше. Скорее, напротив, гораздо больше.
Майк задумался.
— Мы должны сказать ему, — произнес он, помолчав.
— Что?
— Сказать Адаму, что следим за его жизнью в непрерывном режиме.
— Какой смысл? — Тиа поморщилась.
— Пусть знает, что за ним наблюдают.
— Как садится коп тебе на «хвост» проследить, чтобы ты не превышал скорость? Нет, это совсем другое.
— То же самое.
— Он все равно будет заниматься тем же, чем обычно. Заходить к другу, в интернет-кафе и так далее.
— И что с того? Пусть знает, что мы следим. К тому же Адам доверяет самые сокровенные мысли компьютеру.
Тиа приблизилась еще на шаг, прикоснулась ладонью к его груди. Даже теперь, после стольких лет совместной жизни, подобное прикосновение его возбуждало.
— Он в опасности, Майк, — тихо проговорила она. — Неужели не замечаешь? Твой сын в опасности. Может, он пьет, балуется таблетками, или еще бог знает что. И не надо зарывать голову в песок.
— Никуда я ее не зарываю.
В голосе ее звучала мольба:
— Ты ищешь самый легкий путь. Надеешься, Адам просто перерастет это?
— Я о другом говорил. Ты только вдумайся. Это новые технологии. Он доверяет им свои тайные мысли и чувства. Вот ты хотела бы, чтобы твои родители узнали о тебе все это?
— Мы живем в ином мире, — покачала головой Тиа.
— Уверена?
— Но я не понимаю, чем тут можно навредить! Мы его родители. Мы хотим ему счастья.
Теперь Майк покачал головой.
— Человеку не обязательно знать все самые сокровенные мысли другого человека, — заметил он. — Каждый имеет право на личную жизнь.
— Ты хочешь сказать, на секреты?
— Да.
— То есть, считаешь, у каждого имеются секреты? И это нормально?
— Конечно.