– Маги, пожалуй, нет, а вот ученики…
– Слушай, про кольцо-то мы забыли! – вдруг встрепенулся мессариец.
Но кинувшись обратно, обнаружил, что о кольце напоминает лишь шнурок, валяющийся у ног покойника.
– Вот это ловкость рук! – восхищенно воскликнул Макобер.
Друзья переглянулись. Либо кто-то успел побывать здесь, пока они осматривали сокровищницу разбойников, либо…
Осторожно оглядываясь, они выбрались на поверхность.
– Все, пошли, наконец? – двинулся к двери Айвен.
– Подождите-ка, а это-то там что?
Привстав на цыпочки, мессариец потянул с печи покрытую паутиной пятиструнную лайнору.
– Пылищи-то здесь, пылищи!
Макобер от души дунул, и талисса дружно закашлялась, проклиная его на чем свет стоит.
– И зачем тебе лайнора? – неодобрительно взглянул на него гном. – Никак музыке учится хочешь? Думаешь, она не великовата – с собой-то таскать? Все потяжелее тех грошиков.
– Не злопамятствуй! – коротко огрызнулся Макобер. – Мне – ни к чему. Бэх, а ты не хочешь тряхнуть стариной?
– Тоже мне, нашел место для песен, – хмыкнула девушка, но все же протянула руку к инструменту. – Давай только уйдем сначала отсюда, ладно?
Некогда Тенистый квартал слыл одним из самых дорогих и престижных районов Катэны. Дубрава, которую пощадил быстро разраставшийся город, придавала этому уголку тот неповторимый привкус респектабельности, который притягивал и купцов, и офицеров дворцовой гвардии, и даже, как говорили, одного из членов Совета лордов. Ну, уж это, пожалуй, вряд ли!
Теперь же едва ли кто-нибудь, кроме старожилов, мог вспомнить, почему этот квартал называли Тенистым. Никто не хотел селиться вблизи от места, которое считалось проклятым, и даже бездомные в поисках убежища на ночь не решались забредать в покинутые жилища.
От вырубленных во время одной из холодных зим благородных деревьев остался лишь покрытый сиротливыми пеньками пустырь, окруженный унылыми заколоченными домами.
А всему виной – неприметный каменный особняк, окруженный высокой, увитой плющом стеной.
Дом Зеантиса. О нем говорили не иначе как полушепотом. Словно могущественный маг покарал бы любого, упомянувшего его имя без должного почтения.
Пересуды в окрестных тавернах давно уже стихли: любители поболтать и перемыть косточки ближнему своему пришли к выводу, что маг мертв, а в его жилище поселились исчадья Тьмы, питающиеся человеческими душами.
Не единожды Совет отправлял к дому Зеантиса воинов и чародеев, чтобы те выяснили, что же там происходит. Раз отправлял, другой, третий. И наконец решил, что у него не так уж много лишних воинов и чародеев.
Ни одного вора не привлекали рассказы о сокрытых там богатствах. Ни один стражник не заходил в Тенистый квартал, обходя город.
Поливая стоящие на окне цветы, Зеантис с грустью вспоминал былую дубраву. Покуда к нему в любое время дня и ночи мог заглянуть любой, нуждавшийся в помощи, покуда посланцы Совета всегда находили в доме радушный прием, все было в порядке. Но стоило ему отлучиться, как первый же воришка, перебросивший ногу через забор, был испепелен на месте. А когда чародей вернулся обратно, внутренний дворик напоминал заброшенное кладбище, на котором поразвлеклась дюжина неумелых некромантов.
Жить рядом с особняком, несущим смерть, не захотел никто. Да и Зеантис не торопился вновь распахнуть ворота своего дома. Не время.
А ведь Кхарад наверняка сказал бы на это: «Разве уединение – это не то, что нужно настоящему магу?»
Да, Кхарад… Вот и последний разговор с ним не особенно удался. А ведь могли бы… Ладно, попробуем еще раз. Вот только знать бы, с кем придется разговаривать: с возможным союзником или затаившимся врагом.
Поставив кувшин на подоконник, Зеантис вытер руки о белое хрустящее полотенце и стал неторопливо подниматься по крутой винтовой лестнице. Когда-то его развлекало, что дом одновременно похож и на роскошный антронский дворец, и на рыцарский замок. Теперь же он задумывался, не поменять ли винтовую лестницу на обычную.
– Что ж, милый мой, – пробормотал он про себя, – мы идем разными путями в этом мире. Однако то, что сотрясет Двэлл, затронет нас обоих.
Поднявшись на третий этаж, чародей прошел через просторную комнату с широкой низкой кроватью, прикрытой голубым магическим куполом. Все-таки с ним спокойнее.
Перед тем как войти в кабинет, Зеантис мгновение помедлил. Старая традиция: все лишние мысли должны остаться по эту сторону порога.
Удобно устроившись в древнем как мир и столь же привычном кресле, Зеантис поставил перед собой большое зеркало, покрытое цветастым платком. Архаика какая-то, сказать кому – засмеют! Такие артефакты сейчас, пожалуй, только в музее Созвездия и встретишь. Жрецы давно уже предпочитают шары, а молодые маги и вовсе щеголяют друг перед другом умением заколдовать самую обычную вещь так, чтобы при случае она могла послужить и защитой, и средоточием Силы, и средством связаться друг с другом.
Только к чему все это? И чем, собственно, плохо старое доброе зеркало?
Сняв покрывало, маг не без грусти взглянул на свое отражение.
Да, годы не делают его краше. Конечно, если тело надоест, его всегда можно поменять. Однако Зеантис и сам уже порядком привык к нему.
Впрочем, не без самодовольства подумал чародей, многим оно еще нравится. Он улыбнулся: седина в бороду… Впрочем, какая там седина!
Заклинание привычно и легко всплыло в памяти, как клинок, который сам ложится в руку искусного воина. Зеантису даже не пришлось произносить его вслух.
Удивительная все же штука – магия. Это сейчас любой юнец, едва овладевший умением открыть взглядом книгу, знает и откуда берется Сила, и в чем таинство Слияния, и почему его почтенный учитель так никогда и не сможет пройти сквозь стену своей лаборатории. А они в свое время собирали знание по крупице, изумляясь собственному могуществу и не понимая его природы. В свое время…
Поверхность зеркала потемнела, и в нем появился силуэт Кхарада. Интересно, почему брат никогда не показывает комнату вокруг себя? Не то, чтобы Зеантиса расстраивало, что за последние четыре столетия его так ни разу и не пригласили в гости, но у любой осторожности тоже ведь должны быть свои пределы…
Два чародея обменялись приветствиями.
– Удалось?
Зеантису показалось, что во взгляде Кхарада сквозит не до конца понятная ирония.
– Кажется, кое-что нащупал.
– Не соблаговолишь ли сообщить мне результаты? – Кхарад явно настроился не терять времени даром.
– С превеликим удовольствием, о возлюбленный брат мой, – на лице Зеантиса появилось выражение, с которым обычно вручают подарок, купленный в немалых трудах задолго до праздника. – Боюсь, что демиурги возвращаются.