– И что же в нас такого необычного? – Мэтт оторвался от куска мяса и выглядел сейчас взъерошенным, как собака, у которой пытаются отобрать кость.
– Талисса – редкость в наших краях.
Вошедший помедлил и, словно вспомнив, что забыл представиться, склонил голову:
– Лентал, паладин Дарующей Жизнь.
Все с облегчением вздохнули и подвинулись, освобождая гостю место у очага.
– Не согласится ли благородный паладин разделить с нами эту скромную трапезу? – Айвен сделал приглашающий жест в сторону стола.
Лентал улыбнулся:
– Поверьте, друг мой, ваша трапеза – пир по сравнению с монастырской.
И, скинув плащ, подсел к очагу.
Представив остальных, Терри словно невзначай поинтересовался:
– Вы сказали, что ваше имя Лентал тен… Или Лентал айн…
Принадлежность паладина к старому имперскому дворянству сомнений не вызывала. Однако тот лишь еще раз улыбнулся:
– Поскольку мы не при королевском дворе, вы – просто Терри, а сей почтенный гном – просто Мэтт, я, признаться, не вижу смысла в излишних церемониях.
– И откуда же вы знаете, что мы – талисса? – подозрительно спросил Мэтт.
«Кого-то он мне напоминает, – подумал гном. – Но кого? Убейте – не вспомню.»
– От Зеленой Девы, – коротко ответил Лентал. – Я не рискую навязывать вам свое общество, господа, однако если вам вдруг нужна помощь…
В этот момент Кадтрист быстро наклонился к сидящему рядом Торреру и одними губами произнес:
– Выйдите сейчас вслед за мной из хижины.
И прежде, чем эльф успел хоть что-то спросить, громко заявил:
– Я ненадолго.
Встав со своего места, разбойник бодро направился к двери. Терри уже хотел было преградить ему дорогу, когда Торрер поднялся вслед за пленником:
– Я пригляжу.
Плотно прикрыв дверь за собой, Торрер вопросительно посмотрел на разбойника. Но тот не начал говорить, пока не отвел эльфа в сторону и не оглянулся несколько раз, желая удостовериться, что их никто не подслушивает. Теперь на его лице отражался настоящий ужас.
– Милостивый господин! Я знаю, что вы мне не поверите, но…
Пленник пошатнулся. Из его горла донесся сдавленный хрип, на губах показалась кровь. Когда Торрер подхватил его, Кадтрист еще силился что-то сказать, но эльф видел, что Орроба уже коснулась пленника своей рукой.
Ничего не понимая, Торрер опустил безжизненное тело на землю. И отшатнулся: в груди разбойника торчала отливающая синевой рукоять кинжала. Лезвие вошло прямо в сердце.
Не веря своим глазам, эльф огляделся по сторонам.
Никого.
Их было двое. И теперь один из них мертв.
Пятый подземный уровень Лайгаша. Череда окованных тусклым металлом дверей. Хрупкого огонька свечи едва хватает, чтобы не наступить в очередную зловонную лужу, как нарочно расплывшуюся в самой середине коридора.
Выругавшись, стражник поднял свечу повыше. Кажется, здесь.
Лязгнул засов, но пришлось еще подналечь на дверь плечом, чтобы она распахнулась. В этой тюрьме узники появлялись редко: Протектор предпочитал либо казнить их на месте, либо отправлять в Альдомир на суд синклита.
Пламя свечи в ужасе шарахнулось от покрытых лишайником и непросыхающей слизью стен, и стражнику пришлось прикрыть его рукой.
Пара крыс, мерзко вереща, кинулась прочь от его тяжелых сапог.
– Кушать подано, милостивый господин.
Изможденный старик, сидящий в углу на куче сырой соломы, благосклонно кивнул, словно не замечая неприкрытой иронии. Когда он потянулся к миске, в которой плавал кусок непропеченного хлеба, звенья тяжелой цепи протестующе звякнули.
– Спасибо, сын мой. Пусть и твоя трапеза будет столь же изысканна и обильна.
Стражник на секунду замер. Издевается? Вроде непохоже, вон как на похлебку накинулся, только ложка мелькает.
Невнятно буркнув что-то в ответ, тюремщик привалился к косяку. Ел бы уж поскорее, что ли. Сколько сидит, а все…
Стражник задумался. А сколько здесь, действительно, этот старикан? День? Год? И то и другое казалось одинаково похожим на правду.
Тюремщику стало не по себе. Он помнил каждый день своей службы, серенькой, как похлебка в миске узника. Помнил, где провел прошлую ночь и как полтора месяца назад Жмых, уснув на посту, чуть не выколол копьем глаз Щербатому – то-то смеху было! Но вот когда здесь появился этот старикан…
Узник громко зачавкал, впиваясь зубами в хлеб. Стражника передернуло.
– Эй, как там тебя, не спеши. Чай, не отнимут.
– Чай, сын мой, уж точно не отнимут. А вот похлебку…
Стражник наморщил лоб. Интересный старикан. Только мутный какой-то: не поймешь, то ли всерьез говорит, то ли посмеивается себе в бороду.
Тюремщик вздрогнул. Айригаль с ним, когда этого старика сюда посадили. Но вот за что?! Это уже граничило с преступлением: он был обязан обращаться с узниками соответственно их проступкам. Как бы так спросить…
– Слушай, дед. Просто так-то у нас цепями не приковывают.
– У вас, может, и не приковывают, – равнодушно откликнулся узник, облизывая ложку.
– А у вас? – эх, куда-то не туда его ведет.
– А у нас, сам видишь, – приковали. Как собаку, на цепь посадили! И кого – меня, великого…
Стражник застыл: раньше старик никогда не называл своего имени. Однако и на этот раз его подопечный внезапно умолк, в последний раз заискивающе оглядел миску, точно надеясь, что она вновь наполнится, и разочарованно протянул ее обратно.
– Дед, а величие-то твое в чем? – стражник попытался вернуть разговор в прежнее русло.
– Сам подумай: будут простого человека так охранять?
Стражник нахмурился.
– Ну, не будут.
– Вот и я так думаю. Выходит, что великий…
Сплюнув на солому, тюремщик вновь загремел засовом. Так и тронуться недолго. За что же все-таки сидит здесь этот тип? Надо будет у центуриона спросить.
Но сделав пару шагов от двери, он начисто забыл обо всем: о своих тревогах, странном старике, желании поговорить с центурионом.
Впрочем, так же, как и вчера. И позавчера.
Между тем камера ярко осветилась, точно в нее внесли сразу дюжину факелов. Грязные вонючие лохмотья превратились в ослепительно белый балахон, солома обернулась низкой мягкой кушеткой. Забившиеся в угол крысы растаяли в воздухе, а замысловатому узору мозаичного пола позавидовал бы сам антронский халиф.