Мужчины захлопнули дверцы автомобиля одновременно, точно долго репетировали это движение. Коп в униформе скрестил руки на груди и молчал. Лэнс приблизился к Мэтту:
– Знаешь, а я живу на этой улице.
– Совпадение.
– Да уж.
– Работаю детективом в местном подразделении.
– Мои поздравления.
– Спасибо.
Сколько же он знал Лэнса Баннера? Наверное, со второго класса. Впрочем, они никогда не были друзьями. И врагами тоже. Три года играли в одной команде лиги. В восьмом классе занимались легкой атлетикой, потом полгода проучились вместе в старшем классе школы. Средняя школа Ливингстона была большой – около шестисот учеников. И пути их перекрещивались не часто.
– Как поживаешь? – спросил Лэнс.
– Отлично.
Инспектор отошел в сторону. В руках у него был блокнот с какими-то записями. Лэнс спросил:
– Ну, как тебе это, Гарольд?
Гарольд оторвал взгляд от своих бумаг, кивнул:
– Вполне солидно, Лэнс.
– Уверен?
Что-то в его тоне заставило Гарольда отойти на шаг. Лэнс обернулся к Мэтту:
– Хорошее место. И соседи у нас тут что надо.
– Поэтому и выбрал его.
– Полагаешь, это хорошая идея, Мэтт?
– Что именно, Лэнс?
– Ну, вернуться сюда.
– Я свое отсидел.
– И теперь думаешь, все позади?
Мэтт промолчал.
– Тот парнишка, которого ты убил. Он ведь не ожил, верно?
– Послушай, Лэнс…
– Теперь детектив Баннер.
– Послушайте, детектив Баннер, я собираюсь пройти в дом.
– Читал о твоем деле. Даже позвонил паре приятелей, тоже из копов, узнать поточнее, как все было.
Мэтт ответил ему пристальным взглядом. В глазах Лэнса мелькали серые искорки. Он изрядно растолстел. Продолжал сжимать и разжимать пальцы, и Мэтту совсем не нравилась его улыбка. Семья Лэнса Баннера долгие годы занималась на этих землях фермерством. Затем дед, а может, прадед продал землю за гроши. Однако Баннеры до сих пор считали Ливингстон своим городом. Считали себя солью этой земли. Отец Лэнса сильно пил. Два брата – тоже. Полные тупицы. Лэнс же, напротив, всегда казался Мэтту сообразительным.
– Тогда ты знаешь, что это был несчастный случай, – произнес Мэтт.
Лэнс Баннер нехотя кивнул:
– Вероятно.
– Почему ты со мной так разговариваешь?
– Да потому, что ты бывший заключенный.
– Думаешь, я до сих пор должен торчать за решеткой?
– Ну, это уж ты хватил. – Лэнс поскреб подбородок. – Из того, что я прочел, вывод напрашивался один: ты просто сорвался.
– И что?
– Да то. Сорвался и сел.
– Не понимаю…
– Вся эта муть об исправлении, становлении на путь истинный просто навязывается обществу. Лично я не против, пусть. Но мне, – тут он ткнул себе в грудь пальцем, – лучше знать.
Мэтт промолчал.
– Ты попал в тюрьму хорошим парнем. Весь вопрос в том, что из тебя потом вышло. Хочешь сказать, остался прежним?
Мэтт понимал, что отвечать на вопрос не имеет права. И зашагал к двери. Лэнс бросил ему вслед:
– Может, твой инспектор найдет способ. Поможет избавиться от уголовного прошлого.
Мэтт вошел в дом и быстро закончил дела с инспектором. Они обсудили несколько проблем – с канализационными трубами, сломанным выключателем, – но все это были мелочи. Затем Мэтт отправился к Марше.
Въехал на улицу, обсаженную деревьями, где проживали его племянники и невестка, – интересно, считается ли она его невесткой теперь, после смерти брата? Или бывшей невесткой? Мальчики, Пол и Итон, носились по лужайке перед домом, катались в опавшей листве. С ними была нянька Кайра. Кайра Уэлч недавно закончила летние курсы по экономике в университете Уильяма Паттерсона. И снимала комнату над гаражом Марши. Кайру настойчиво рекомендовал кто-то из прихожан церкви, куда ходила Марша. Сначала Мэтт скептически отнесся к идее поселить у себя няньку (пусть даже и студентку), но все закончилось к обоюдному удовольствию. Кайра прекрасно ладила с ребятишками, была весела и добродушна, эдаким лучиком света со Среднего Запада.
Мэтт вышел из машины. Кайра заслонила ладонью глаза и радостно махнула ему рукой. Даже улыбка у нее была по-детски весела и простодушна.
– Привет, Мэтт!
– Здравствуй, Кайра!
Мальчики услышали его голос и дружно повернули головы – ну, точно щенки, заслышавшие хозяина. И опрометью бросились к нему, восклицая на бегу:
– Дядя Мэтт! Дядя Мэтт!
На сердце у Мэтта сразу полегчало, а на губах заиграла улыбка. Итон обхватил его правую ногу. Пол уткнулся головой в живот.
– Макнаб отсылает мяч назад, – затараторил Мэтт, изображая комментатора Грега Гамбела. – Вы только посмотрите! Стрейен прорывается через линию, делает передачу…
– Я хочу быть Стрейеном! – завопил Пол.
Итон не мог такого вытерпеть.
– Нет, Стрейен – это я!
– Ладно, ладно, оба будете Стрейенами, – поспешил успокоить их Мэтт.
Мальчики недоверчиво уставились на дядю, подозревая подвох.
– Сразу двух Майклов Стрейенов не бывает, – заявил Пол.
– Да, – поддержал его брат.
Отошли на шаг-другой и налетели на Мэтта снова. Тот старательно изображал куотербэка в элегантном и одновременно нелепом стиле Пачино, которого вот-вот загонят в угол. Он то отступал осторожной трусцой, то отчаянно озирался по сторонам в поисках защитников, пропускал пас, сделанный невидимым мячом, и в конце концов обессиленно повалился на землю.
– Ура! – Мальчики навалились на него сверху, потом вскочили, пожали друг другу руки, принялись обниматься и бить себя кулаками в грудь.
Мэтт жалобно застонал и сел. Кайра с трудом подавляла смех.
Пол и Итон исполняли победный танец, когда в дверях появилась Марша. А она очень привлекательно выглядит, отметил Мэтт. Красивое платье, макияж. И укладка на голове просто сверкает, наверное, нанесла специальный мусс. В руках звякали ключи от машины.
Когда умер Берни, Мэтт с Маршей впали в такое отчаяние и растерянность, что даже пытались слепить некое подобие союза, где Мэтт мог бы исполнять роль мужа и отца. Естественно, затея потерпела полный провал.
Мэтт с Маршей выжидали достаточно долго, шесть месяцев, и однажды вечером, даже не обсуждая, но понимая, к чему это приведет, сильно напились. Марша сделала первый шаг. Поцеловала его крепко, в губы и разрыдалась. Притворству настал конец.