— Да, но я не вижу здесь никаких знаков, — сказал Майрон.
— А на обложке ничего такого и не было. — Эвелин вернулась к картотеке, извлекла оттуда длинный, перевязанный бечевкой конверт и дернула было за узел, но остановилась и подняла голову. — Не уверена, что мне стоит вам это показывать.
— Миссис Стакман?
— Эвелин.
— Хорошо, Эвелин. Вы ведь знаете, что Лекс женат на Сьюзи Ти?
— Конечно.
— Ну так вот, кто-то старается причинить ей зло. И Лексу, кажется, тоже. Я стараюсь выяснить, кто именно.
— И вы думаете, что этот символ, этот знак — ключ к решению загадки?
— Возможно.
— Мне кажется, вы хороший человек.
Майрон выжидательно промолчал.
— Помните, я говорила вам, что Хорас был ненасытным коллекционером. И больше всего гонялся за вещами, уникальными в своем роде. Несколько лет назад с ним связался один фотограф, Кирк Берджес. За неделю до смерти Алисты Сноу он сделал снимок, который сейчас у вас перед глазами.
— И что?
— Конечно, в тот день он нащелкал целую кучу. Настоящая фотосессия получилась. По-моему, Гэбриел хотел чего-то особенного, вот и снялся несколько раз в обнаженном виде. Помните, недавно один коллекционер выкупил порнофильм с участием Мэрилин Монро, чтобы ленту никто не смог увидеть?
— Было дело.
— Ну вот, это примерно тот же случай. Хорас выкупил негативы. Вообще-то мы не могли себе этого позволить, но когда речь шла о «Лошадиной силе», Хорас ни перед чем не останавливался. — Эвелин указала на обложку альбома. — Изначально это была фотография в полный рост, но для издания ее обрезали.
Она открыла конверт, выудила оттуда фотографию и показала Майрону. Двое мужчин были сняты в профиль, и, верно, на них ничего не было, только тени падали… э-э… под нужным углом и служили чем-то вроде фигового листа.
— И все равно ничего не вижу.
— А вы приглядитесь. Видите отметину на бедре Гэбриела?
Эвелин протянула ему другую, сильно увеличенную фотографию. И верно, на правом бедре, очень близко к паху Гэбриела Уайра — тоже вошедшему в легенду, — проступала татуировка.
И выглядела она в точности как знак, сопровождающий текст на «Фейсбуке» Сьюзи, где было сказано: «ЧУЖОЙ».
До встречи с Китти в парке развлечений оставалось еще два часа. По пути к автобусной остановке у моста Джорджа Вашингтона Майрон передал Верзиле Синди подробности своего свидания с Эвелин Стакман.
— Любопытно, — заметила Верзила Синди.
— Что именно?
Верзила Синди неуклюже заерзала на сиденье, пытаясь повернуться лицом к Майрону.
— Как вам известно, мистер Болитар, когда-то я была большой поклонницей рока. Таких, как я, называли «группи».
Известно это ему не было. Когда «Королевы борьбы», которых показывали на одиннадцатом канале, вещающем на Нью-Йорк и окрестности, достигли вершины своей славы, Верзилу Синди знали как Атаманшу. Выступая на пару, Атаманша и Маленькая Покахонтас были межконтинентальными чемпионами, хотя что это означает, сказать бы никто не мог. Маленькая Покахонтас обычно превосходила всех в мастерстве, пока какая-нибудь мерзкая соперница не преступала правила — бросала ей песок в глаза, использовала «посторонний предмет», отвлекала каким-либо образом внимание судьи. И вот тут-то, когда возбужденная толпа вроде бы тщетно возмущалась страшной несправедливостью, творимой по отношению к темпераментной малышке, под канаты с диким ревом пролезала Атаманша, чтобы выручить свою гибкую как лоза, невинную как ребенок партнершу и вместе с ней, под восторженные вопли публики, восстановить мировой порядок и, разумеется, защитить свое чемпионское звание.
Зрелище то еще.
— Ты была группи?
— Ну да, мистер Болитар. Крутой группи. — Верзила Синди снова попробовала повернуться к Майрону.
— А я и не знал, — покачал он головой.
— Я спала со многими звездами рока.
— Ну и ладно.
— Со многими, мистер Болитар. — Она со значительным видом приподняла правую бровь.
— Понял, понял.
— Среди них были даже ваши любимцы.
— Ясно.
— Но у меня рот на замке. Я образец скромности.
— Вот и прекрасно.
— Но ведь вы знакомы со своим любимым саксом из «Дуби бразерс»?
— Скромность, Верзила Синди, скромность.
— Да-да, конечно. Извините. Но вот что я хотела сказать. Я по пятам ходила за Памелой дес Баррес, Малышкой Конни — помните ее песню про Большого Трусишку? — Бебе Бьюелл, ну и своей наставницей Ма Геллан. Знаете, кто это?
— Нет.
— Ма Геллан считала себя картографом звезд рока. А что это такое, вам известно?
— Я считал, что картограф — это тот, кто составляет карты. — Майрон старался не закатить в ужасе глаза.
— Так оно и есть, мистер Болитар. Ма Геллан составляла топографию и топологию обнаженных тел звезд рока.
— Ма Геллан, — догадался Майрон. — Как Магеллан?
— Вы все на лету хватаете, мистер Болитар?
Умные все стали.
— Карты у нее удивительные — очень подробные и очень точные. На них все отмечено — шрамы, пирсинг, любые отклонения от нормы, волосы на теле, даже те места, где они растут слишком густо.
— Правда?
— Конечно. Слышали что-нибудь о Пластмассовой Синтии Кастер? Называли ее так потому, что она делала пенисы из пластмассы. Между прочим, флагманы, как правило, очень одаренные люди. Может, кроме одного, из знаменитого английского джаза, имени его не назову, ну того, кто похож на котенка.
— К чему ты все это?
— Да к тому, мистер Болитар, что Ма Геллан сделала топографическую карту Гэбриела Уайра. Потрясающий мужчина — и лицом, и телом. Но татуировок у него не было. Ни единой отметины.
Майрон задумался.
— Фотография, которую показывала мне Эвелин Стакман, была сделана всего за несколько недель до того, как Уайр полностью удалился от мира. А что, если он сделал себе татуировку уже после того, как твоя Ма Геллан… э-э… обследовала его?
Показалась автобусная остановка.
— Не исключено, — согласилась Верзила Синди, выкатываясь из машины. Машина при этом жалобно заскрипела и закачалась. — Может, мне связаться с Ма Геллан и проверить?
— Да неплохо было бы. Может, все же поймать тебе такси?
— Спасибо, мистер Болитар, лучше я поеду автобусом.
С этими словами она гордо прошествовала к остановке в своем костюме девушки Бэтмена. Никто не удостоил ее взглядом. Добро пожаловать на границу трех штатов — Нью-Йорк, Нью-Джерси, Коннектикут. Приезжающие часто утверждают, что местные — люди равнодушные, холодные или даже грубые. На самом же деле они угнетающе вежливы. Живя в густонаселенной местности, привыкаешь не толкать локтем соседа, уважать его право на частную жизнь. Здесь можно жить окруженным множеством людей и в то же время в одиночестве.