Как только дверь закрылась и мы остались втроем, улыбка сползла с лица Дейва. Мы сели за стол для совещаний. Я — с одной стороны, он и Тарстон — с другой.
— Плохо? — спросил я.
— Очень.
Дейв посмотрел на Джоан Тарстон. Та откашлялась:
— Пока мы говорим, мои детективы проводят обыск в благотворительном фонде «Под опекой Джейн». У них есть ордер. Мы забираем всю документацию. Я надеялась, что все пройдет тихо, но кто-то предупредил прессу.
Я почувствовал, как пульс ускорился вдвое.
— Бред какой-то.
Оба промолчали.
— Это работа Дженретта. Он давит на меня, чтобы я дал поблажку его сыну.
— Мы знаем, — откликнулся Дейв.
— И что?
Он посмотрел на Тарстон.
— От этого обвинения не становятся ложными, — заметила она.
— О чем вы говорите, черт побери?
— Нанятые Дженреттом сыщики времени зря не теряли. Они нашли определенные нарушения. Обратили на эти нарушения внимание одного из моих лучших следователей. Он тоже провел расследование. По-тихому. Мы знаем, какой урон подобные обвинения, даже ничем не подтвержденные, могут нанести благотворительному фонду.
Мне все это не нравилось.
— Вы что-то нашли?
— Твой шурин снимал сливки.
— Боб? Быть такого не может!
— Он вывел из фонда как минимум сто тысяч долларов.
— Куда?
Она протянула мне два листа бумаги. Я их просмотрел.
— Твой шурин строит бассейн, не так ли?
Я промолчал.
— Пятьдесят тысяч пошло компании «Матин пулс» за различные работы, а проведены они как сооружение пристройки. Фонд «Под опекой Джейн» ведет какое-то строительство?
Я промолчал.
— Еще тридцать тысяч переведены «Баррис лэндскейпинг». За облагораживание окружающей территории.
Наш офис занимал половину двухэтажного отреставрированного особняка в деловой части Ньюарка. Мы ничего там не облагораживали. Нам не требовались новые площади. Мы собирали деньги на научные исследования, направленные на поиск новых методов лечения и разработку более эффективных препаратов. Занимались этим и только этим. Я хорошо знал: в подобных фондах бывают злоупотребления, а пожертвования не всегда идут на благие цели. Мы с Бобом постоянно говорили об этом. И разногласий у нас не наблюдалось.
Мне стало дурно.
— Мы не можем делать кому-то поблажки, — заметил Дейв. — Ты знаешь.
— Знаю.
— И даже если бы хотели не привлекать к этому внимание общественности, учитывая нашу дружбу, теперь ничего не получится. Средства массовой информации уведомили заранее. Джоан сегодня собирает пресс-конференцию.
— Ты намерена его арестовать? — спросил я Джоан.
— Да.
— Когда?
Она посмотрела на Дейва.
— Он уже взят под стражу. Час назад.
Я подумал о Грете. Подумал о Мэдисон. Бассейн. Боб украл деньги из благотворительного фонда моей жены, чтобы построить этот чертов бассейн.
— Ему уже предъявили обвинение? — спросил я Джоан.
— Нет. Предъявят минут через десять. Я здесь как друг, но мы договорились, что не будем оставлять такие дела без внимания. Я не могу одним разрешать все, а другим — ничего.
Я кивнул. Мы договорились. Но я не знал, что и думать.
Дейв поднялся. Тарстон последовала его примеру.
— Найди ему хорошего адвоката, Коуп, — сказала она на прощание. — Выглядеть все это будет отвратительно.
Я включил телевизор и наблюдал, как Бобу предъявляют обвинение. Нет, не по Си-эн-эн или «Фокс», а по «Ньюс-12», информационному каналу штата Нью-Джерси, вещавшему двадцать четыре часа в сутки. И я знал, что большие фотографии Боба появятся в «Стар леджер» и «Берген рекорд», крупнейших газетах штата. Что-то наверняка прозвучит и на других кабельных каналах.
Предъявление обвинения заняло секунды. На запястьях Боба защелкнули наручники. Он не опускал голову, не прятал лицо от камер. Выглядел, как и многие до него, по-детски удивленным. Меня чуть не стошнило. Я позвонил Грете — домой и по мобильнику. Мне не ответили. Я оставил ей сообщения.
Мьюз смотрела все вместе со мной. Подала голос, когда перешли к другому сюжету:
— Какая мерзость!
— Не то слово.
— Тебе бы попросить Флера защищать его.
— Конфликт интересов.
— Почему? Из-за этого процесса?
— Да.
— Не понимаю. Они же никак не связаны.
— Отец его клиента, Э-Джей Дженретт, заварил эту кашу.
— Ясно, — кивнула она. — Черт.
Я промолчал.
— Как насчет того, чтобы поговорить о Джиле Пересе и твоей сестре?
— Не возражаю.
— Как ты знаешь, двадцать лет назад в лесу нашли клочья их одежды и кровь.
Я кивнул.
— Кровь первой группы. Как и у обоих пропавших без вести. Первая группа у четырех из каждых десяти человек, так что неудивительно. Тогда проверку ДНК не проводили, поэтому узнать, чья это была кровь, возможности не было. Я проверяла. Даже если ни на что не терять времени, проверка на ДНК занимает не меньше трех недель. Скорее, больше.
Я слушал вполуха. Перед моим мысленным взором стояло изумленное лицо Боба, которому только что предъявили обвинение. Я думал о Грете, милой доброй Грете, о том, как все это раздавит ее. Я думал о моей жене, моей Джейн, о том, что ждет теперь благотворительный фонд, носящий ее имя. Я создавал его как мемориал жене, которую подвел при жизни, не уберег. И теперь снова ее подвел.
— Плюс при проверке ДНК нам нужен материал для сравнения. Мы можем взять твою кровь и сравнить ее с кровью твоей сестры, но чтобы разобраться с кровью Джила, нам нужно содействие кого-то из его родственников.
— Что еще?
— Анализ ДНК крови Переса мы можем не проводить.
— Почему?
— Фаррелл Линч состарил фотографию.
И она протянула мне два снимка. Первый — из морга, Маноло Сантьяго. Второй — фоторобот, полученный на основе снимка Джила Переса, который я ей передал.
Абсолютное сходство.
— Однако… — вырвалось у меня.
— Я нашла адрес родителей Переса. — Она протянула мне полоску бумаги.
Я на нее взглянул. Жили они в Парк-Ридже. Менее чем в часе езды.
— Ты собираешься встретиться с ними? — спросила Мьюз.
— Да.
— Хочешь, чтобы и я поехала?