— Это же не татуировка на лбу. Ты ведь работаешь с преступниками и знаешь.
— Да, пожалуй. Ты его тоже знала, так?
— Да.
— И что о нем думала?
— Что он чокнутый.
Я не мог не улыбнуться:
— Ты думала, что он на такое способен?
— Резать глотки и закапывать людей живыми? Нет, Коуп, таких мыслей у меня не возникало.
— Понимаю.
— И ты понимаешь, что именно он убил Марго и Дуга. Я хочу сказать, была и другая версия. Мол, он работал вожатым в лагере, где произошли убийства, а потом начал убивать сам.
— Вполне возможно.
— Что?
— Может, те убийства только подтолкнули Уэйна. Может, потенциал убийцы был в нем заложен. Тем летом он стал вожатым в лагере, где резали глотки, это и послужило катализатором.
— Ты готов подписаться под этой версией?
— Нет, но кто знает?
— И вот что еще я о нем помню…
— Что?
— Уэйн был патологическим вруном. Теперь, став дипломированным психологом, я знаю этот профессиональный термин. Но и тогда… Ты же помнишь? Он врал обо всем. Просто чтобы врать. Это было его естественное состояние. Он врал, даже когда его спрашивали, что он съел на завтрак.
Я задумался.
— Да, помню. Отчасти это было обычное бахвальство. Юноша из богатой семьи, он пытался стать своим среди обычных ребят. Он и торговал наркотиками, и состоял в банде, и девушка его позировала для «Плейбоя». А врал он напропалую.
— Помни об этом, когда будешь говорить с ним.
— Обязательно.
Молчание. Давно спавшие чувства шевельнулись во мне. Чувства, связанные с Люси. Я не знал, может, это своеобразная ностальгия или последствие стресса.
— Ты слушаешь? — спросила Люси.
— Да.
— Все это немного странно, не так ли? Я имею в виду наши отношения.
— Согласен.
— Хочу, чтобы ты знал: ты не один. Я с тобой, понимаешь?
— Понимаю.
— Это помогает?
— Да. А тебе?
— Конечно. Было бы ужасно, если бы это чувствовала только я.
Я молча улыбнулся.
— Спокойной ночи, Коуп.
— Спокойной ночи, Люси.
Серийные убийства (или отягощенная ими совесть), должно быть, эффективное средство борьбы со стрессом, потому что Уэйн Стюбенс за прошедшие двадцать лет практически не постарел. Когда-то он был симпатичным парнем, таким и остался. Разве что исчезли пышные вьющиеся волосы, уступив место короткому ежику, но ему эта прическа шла. Я знал, что Стюбенса выпускают из камеры только на час в сутки, но этот час он наверняка проводит на солнце, потому что никакой тюремной бледности я не заметил.
Уэйн Стюбенс встретил меня ослепительной, близкой к идеалу улыбкой.
— Ты приехал, чтобы пригласить меня на встречу друзей по летнему лагерю?
— Да, мы собираемся в «Рейнбоу рум» на Манхэттене. Жаль, ты не сможешь присоединиться.
Стюбенс закатился смехом, словно никогда не слышал ничего более остроумного. Я, разумеется, понимал: допрос будет непростым. Ему задавали вопросы лучшие федеральные агенты. С ним занимались лучшие психиатры и психологи. Обычные методы не сработали. Но у нас было общее прошлое. Мы в какой-то степени даже дружили. Только на это я и мог рассчитывать.
Смех затих, сползла с лица и улыбка.
— Тебя по-прежнему называют Коупом?
— Да.
— Как поживаешь, Коуп?
— Классно.
— Классно, — повторил Уэйн. — Выражаешься, как дядя Айра.
В лагере взрослых называли дядями и тетями.
— Айра по-прежнему такой же шизанутый чувак, Коуп?
— Он всегда был не от мира сего.
— Это точно, — кивнул Уэйн.
Я попытался встретиться взглядом с его дымчато-синими глазами, но они метались из стороны в сторону. Что-то в нем было маниакальное. Я задался вопросом: не лечат ли его психотропными препаратами? Тут же возникла другая мысль — а почему я не спросил об этом раньше?
— Итак, ты собираешься рассказать мне, по какой причине приехал сюда, — констатировал Стюбенс и, прежде чем я успел ответить, поднял руку. — Подожди. Пока не рассказывай.
Я ожидал чего-то другого. Не могу сказать, чего именно. Ожидал, что его безумие будет проявляться более очевидно. Под безумием я подразумевал признаки, свойственные серийным убийцам: острый сверлящий взгляд, чмоканье губ, сжимание и разжимание пальцев, ярость, готовая в любой момент вырваться наружу. Но ничего этого в Уэйне Стюбенсе я не замечал. Не казался он мне и социопатом, с какими мы иной раз сталкиваемся в повседневной жизни. Вроде бы ничем не примечательные люди, которые, однако, постоянно лгут и способны на все.
Ситуация с Уэйном в этом смысле напугала меня гораздо больше. Я сидел и разговаривал с человеком, который скорее всего убил мою сестру и еще как минимум семерых, и мне казалось, что в этом нет ничего необычного.
— Прошло двадцать лет, Уэйн. Мне нужно знать, что произошло в ту ночь в лесу.
— Почему?
— Потому что там была моя сестра.
— Нет, Коуп, я о другом. — Он чуть наклонился вперед. — Почему именно сейчас? Как ты правильно заметил, прошло двадцать лет. Так почему, мой давний друг, тебе захотелось узнать об этом сейчас, а не раньше?
— Точно сказать не могу.
Вот тут его глаза перестали бегать, он встретился со мной взглядом. Я пытался не отвести глаз. Роли поменялись. Он явно пытался поймать меня на лжи.
— Время выбрано не случайно.
— С чего ты так решил?
— Потому что ты не первый гость, которого я не ждал.
Я медленно кивнул, стараясь не выдать озабоченности.
— И кто еще к тебе приезжал?
— А почему я должен тебе отвечать?
— Почему нет?
Уэйн Стюбенс откинулся на спинку стула.
— Ты все еще симпатичный парень, Коуп.
— Как и ты. Но я думаю, что наши свидания исключаются.
— Мне следовало бы злиться на тебя.
— Неужели?
— Ты испортил мне то лето.
Я знал, что лицо мое остается бесстрастным, но внутри бушевал пожар. Я сидел и болтал о пустяках с серийным убийцей. Посмотрел на его такие обыкновенные руки. Представил на них кровь. Представил лезвие ножа, поднесенное к шее этими самыми руками, которые лежали сейчас на металлической поверхности разделявшего нас стола.
Я старался дышать ровно.