Повисла пауза. Она становилась все более тягостной.
– Ты что-то начала про фотографии. – Я пытался говорить спокойно.
– Да-да. – Рейчел поерзала. Из украшений на ней было только кольцо. Его-то она так и сяк вертела. – Когда Джерри умер…
– Был убит, – перебил я и вновь почувствовал на себе взгляд Рейчел.
– Ну да, убит.
– Это ты его убила?
– Нехорошо это, Марк.
– Что нехорошо?
– Я еще и начать не успела, а ты уже злишься.
– Я просто хочу знать, не ты ли убила своего мужа.
– Позволь мне рассказать эту историю так, как я считаю нужным. – В голосе Рейчел послышался металл.
Я пожал плечами: валяй, мол.
– После его смерти я практически осталась ни с чем. Вынуждена была подать в отставку. Все, что у меня было – друзья, работа, да что там, сама жизнь, – все это осталось в Бюро. Я начала пить. Мне становилось все страшнее… Я оказалась на дне. А когда попадаешь на дно, ищешь возможности выбраться на поверхность. Хватаешься за любую соломинку.
Мы притормозили у перекрестка.
– Нет, все я не так рассказываю, – махнула рукой Рейчел.
И тут, к собственному изумлению, я проскочил на красный и положил руку поверх ее ладони:
– Рассказывай, как рассказывается.
Рейчел кивнула и опустила глаза. Руки я не убирал.
– Однажды вечером, уже сильно выпив, я набрала твой номер.
Я вспомнил, как Риган говорил мне, что проверил все телефонные звонки, поступавшие мне домой.
– Когда это было?
– За несколько месяцев до покушения.
– Кто ответил, Моника?
– Нет, автоответчик. Понимаю… понимаю, что это глупость, но я оставила сообщение.
– И что же в нем было? – Я медленно убрал руку.
– Не помню. Говорю же, пьяна была. Плакала. По-моему, я сказала, что мне тебя по-прежнему не хватает, что жду твоего звонка… По-моему, это все.
– До меня это сообщение так и не дошло.
– Да уж вижу.
– А стало быть, его получила Моника.
«За несколько месяцев до покушения», – сообразил я.
– О Боже! Теперь понятно, почему Моника наняла частного детектива. Она хотела узнать, изменяю ли я. Наверняка она рассказала детективу о твоем звонке, о нашем прошлом.
Рейчел промолчала.
– Но на мой вопрос ты так и не ответила. Что тебе понадобилось в больнице?
– Я приехала в Нью-Джерси навестить мать. – В голосе Рейчел на сей раз слышалась какая-то неуверенность. – Я ведь, по-моему, говорила тебе, она теперь живет в кондоминиуме, в Уэст-Ориндж.
– Ну и что с того? Уж не хочешь ли ты сказать, что она тогда лежала в моей больнице?
– Нет. – Похоже, Рейчел овладела собой. Продолжая вести машину, я по привычке едва не включил радио – просто чтобы что-то сделать. – А что, следовало бы сказать?
– Наверное, да. – Но на самом деле мне все стало понятно. Абсолютно все.
– Муж умер. – Голос Рейчел звучал совершенно бесстрастно. – Я потеряла работу. У меня ничего не осталось. В ту пору я часто разговаривала с Черил и с ее слов поняла, что у вас с женой какие-то нелады. – Рейчел повернулась ко мне: – Не надо притворяться, Марк. Ты не хуже моего знаешь, что прошлое для нас обоих так и не осталось позади. Так что в тот день я пошла в больницу, чтобы посмотреть на тебя. Не знаю, честно говоря, на что я рассчитывала. Неужели была настолько наивна, чтобы думать, будто ты сразу заключишь меня в объятия? Может быть, может быть. В общем, я болталась поблизости от больницы, пытаясь собраться с духом, Я даже поднялась на твой этаж. Но в конце концов так и не смогла заставить себя показаться тебе на глаза – и не из-за Моники или Тары. И не из благородства, хотя очень хотелось бы так сказать.
– Тогда из-за чего?..
– Из-за боязни, что отвернешься, а я этого не смогу вынести.
Наступило молчание. Я не знал, что сказать. Я даже в чувствах своих разобраться не мог.
– Ты злишься, – сказала Рейчел.
– Право, не знаю.
Мы продолжали путь. Мне очень хотелось что-нибудь сказать. И я все подыскивал слова. Мы оба смотрели прямо перед собой. Напряжение достигло такой силы, что окна дрожали. Наконец я вымолвил:
– Все это не имеет больше никакого значения. Главное – Тара.
Я посмотрел на Рейчел. По щеке ее покатилась слеза. Впереди показался знак – небольшой, скромный, едва заметный: «Хантерсвилл». И больше ничего. Рейчел смахнула слезу и сказала:
– Что ж, этим и займемся.
* * *
Заместитель директора ФБР Джозеф Писцилло сидел за столом и что-то писал. Это был крупный – грудь колесом, косая сажень в плечах – лысый мужчина. Он принадлежал к тому типу ветеранов, что напоминают докеров либо бойцов в городских салунах: скрытая мощь. На вид Писцилло было ближе к семидесяти, чем к шестидесяти. Поговаривали, что он скоро уйдет в отставку.
Специальный агент Клаудиа Фишер проводила Тикнера в кабинет и тут же вышла, закрыв за собой дверь. Тикнер снял солнечные очки. Он стоял, заложив руки за спину. Сесть его не пригласили. И не поприветствовали: не протянули руки, не кивнули даже – ничего.
Не поднимая взгляда, Писцилло сказал:
– Насколько я понимаю, вы интересовались обстоятельствами трагической гибели специального агента Джерри Кэмпа.
В голове у Тикнера прозвучал сигнал тревоги. Быстро что-то. Ведь он начал расследование всего несколько часов назад.
– Так точно, сэр.
Скрип пера.
– Он был вашим инструктором в Квонтико, не так ли?
– Так точно, сэр.
– Это был выдающийся педагог.
– Один из лучших, сэр.
– Самый лучший.
– Так точно, сэр.
– Интерес к обстоятельствам гибели агента Кэмпа вызван вашим давним знакомством с ним?
– Никак нет, сэр.
Писцилло отложил перо и водрузил на стол пудовые ладони.
– Тогда чем же?
Тикнер прикинул в уме ловушки и силки, запрятанные в этом вопросе.
– В деле, которое я сейчас расследую, всплыло имя его жены.
– Речь идет о событиях в доме Сайдмана?
– Так точно, сэр.
Писцилло нахмурился:
– Вы полагаете, между случайной смертью Джерри Кэмпа и похищением Тары Сайдман есть какая-то связь?
«Внимание, – подумал Тикнер, – внимание».
– Именно это мне и предстоит выяснить.