— Да спрятался он куда-нибудь, — предположил я.
— Ничего подобного. Я знаю все места, где они прячутся. Везде смотрела — под вещами, за вещами, в самих вещах. Потом даже включила электрооткрывалку для консервов. Для Арчи это всегда было сигналом: «Кушать подано».
— Может, выскочил из квартиры?
— Но как? Окно было закрыто, дверь заперта. Да оттуда сам Джон Диксон Карр [8] не выбрался бы.
— Говоришь, и дверь была заперта?
— Накрепко. Я всегда запираю на два замка, когда ухожу, а замки у меня сам знаешь, какие, звери, а не замки. Это ты научил меня внимательно относиться к замкам. Да, и еще заперла на третий, полицейский, фирмы «Фокс». Точно помню, что заперла, потому, что когда вернулась, мне пришлось отпирать все до единого.
— Ну, может, он выскользнул, когда ты уходила? Или, наоборот, когда пришла?
— Я бы заметила.
— Но ты сама сказала, что пропустила больше, чем обычно, отмечала полнолуние. Может…
— Ну, не настолько же я была пьяна, Берн.
— Ладно, проехали.
— И потом, он вообще не имеет такой привычки, выскакивать за дверь. Ни один из них никогда даже не пытался. Послушай, я буду гнуть свое, а ты — свое, Берн, но это простое сотрясение воздуха и никуда нас не приведет. Потому как я точно знаю, что кота украли. Они мне звонили.
— Когда?
— Не знаю. Не помню, когда вернулась домой, не знаю, сколько времени искала Арчи и гудела этой самой открывалкой. Потом у меня оставалось немного бренди, и только я налила себе капельку и присела, как зазвонил телефон.
— И что?..
Она снова подлила себе немного виски, поднесла рюмку ко рту, а потом вдруг спросила:
— Берн! А это, случайно, не ты, а?
— Не понял?
— Я хочу сказать, может, это была шутка, которая зашла слишком далеко? И если да, то лучше скажи мне прямо сейчас, ладно? Если скажешь прямо сейчас, обещаю, что не буду сердиться. Но если не скажешь, считаю себя свободной от всех обещаний.
— Так ты думаешь, это я взял твоего кота?
— Да нет, не думаю. Не думаю, что ты способен на такого рода долбаные шуточки. Но люди иногда совершают очень странные поступки. К тому же кто еще, как не ты, может отпереть все эти замки, а потом, уходя, снова запереть? Вот я и хочу, чтоб ты просто сказал: «Да, Кэролайн, это я взял твоего кота» или: «Нет, ты, маленькая идиотка, я и не думал брать твоего кота», и я на этом и успокоюсь…
— Нет, ты, маленькая идиотка. Я не брал твоего кота.
— Слава Богу. Вернее, не совсем. Потому как у тебя кот бы был в полном порядке. — Она взглянула на рюмку в руке так, словно видела ее в первый раз. — Это что, я себе налила?
— Угу.
— Совершенно не соображаю, что делаю, — вздохнула она. — Так вот, раздался телефонный звонок.
— Да. Расскажи мне об этом.
— Не поняла, кто это был, мужчина или женщина. Может, мужчина, который нарочно старался говорить тоненьким голоском, или же женщина, пытавшаяся говорить грубым хриплым голосом, не знаю. Не скажу. Но кто бы он там ни был, акцент у этого типа был точь-в-точь как у Петера Лори, [9] только поддельный. «Кы-ы-сса у нас-с», вот такой акцент.
— Именно это он и сказал? «Кы-ы-сса у нас-с»?
— Ну, или примерно это. И что если я хочу снова ее увидеть, то «ля-ля-ля, ля-ля-ля, трали-вали и т. д.»
— Что это значит, «ля-ля» и «трали-вали»?
— Ты не поверишь, Берн.
— Просил денег?
— Четверть миллиона долларов. Или я больше никогда не увижу своего кота.
— Четверть… чего?..
— Миллиона долларов. Именно. Ты не ослышался.
— Двести пятьдесят тысяч?
— Долларов, именно.
— За…
— За кота. Именно.
— Да будь я распоследним…
— Собачьим сыном. Именно. Я тоже.
— Нет, послушай, это безумие какое-то! — сказал я. — Прежде всего, ни один кот на свете не стоит таких денег. Он что, какой-то особенный?
— Возможно, но что с того? Ведь потомства от него все равно не получить.
— И потом, он же не телезвезда, как, к примеру, Моррис. [10] Простой, обыкновенный кот.
— Мой кот, — заметила она. — Животное, которое я люблю.
— Дать платок?
— Господи, какая же я идиотка!.. Нет, никак не могу успокоиться. Дай платок. Где мне взять четверть миллиона долларов, Берн?
— Может, начать сдавать пустые бутылки?
— И накопить, да?
— Курочка по зернышку клюет. Нет, это просто безумие! Кому только в голову могло прийти, что у тебя могут быть такие деньги? Да, у тебя славная уютная квартирка, но ведь Арбор-Корт и Двадцать вторая это не «Шарлемань», верно? И вот кто-то отпирает дверь в эту квартиру, входит, потом выходит и запирает ее за собой… Нет, как-то в голове не укладывается.
— Да уж.
— У кого еще ключи от твоей квартиры?
— Только у меня.
— А как насчет Рэнди Мессинджер?
— Ну, она никогда не стала бы делать такую подлянку. И потом, этот замок, «Фокс», новый и появился уже после того, как наша любовь сошла на нет. Да ведь ты сам мне его ставил, помнишь?
— И ты точно заперла его, когда уходила, а потом, вернувшись, отперла?
— Совершенно точно.
— Может, все-таки не до конца провернула ключ, язычок соскользнул и…
— Да нет, Берн, точно тебе говорю. Замок был заперт, и мне пришлось отпирать.
— Так значит, Рэнди можно исключить из числа подозреваемых?
— Она вообще на такое не способна.
— Ладно. Но ведь кто-то мог сделать дубликат с ее ключа. Кстати, а мой наборчик не пропал? — Я пошел и проверил, и набор оказался в целости. Я вернулся и заметил свой атташе-кейс, прислоненный к дивану. Если продать его содержимое по полной рыночной стоимости, то удастся выручить примерно две пятых той суммы, которую просят за бывшего в употреблении бирманского кота.
О, Господи, подумал я.
— Прими пару таблеток аспирина, — сказал я Кэролайн. — А если хочешь еще выпить, советую добавить горячей воды с сахаром. Будешь лучше спать.