Седой по укоренившейся привычке посмотрел на циферблат часов, отмечая время для рапорта, и удивился: бой шел уже более двух часов, а казалось – минут двадцать.
Братишки-спецназовцы продолжали проческу леса в поисках укрывшихся боевиков, а усталые до изнеможения разведчики наконец-то смогли перекурить. Они молча сидели кружком и смолили, пряча сигареты в кулак.
– А где Батон? – встрепенулся Седой.
– Да здесь я, командир, – донесся из темноты голос Батона. – С этой бандурой за плечами пока догнал вас, вы уже в окружение попали. Пришлось и мне окружить арабов и долбить их с тылу.
Разведчики засмеялись. Напряжение последних суток понемногу спадало. А Батона уже несло.
– А как увидел, что вы на них в психическую атаку пошли, думаю – все: надо падать, а то хлопцы и меня за компанию с «духами» угробят. Выбрал дерево потолще, прилег себе тихонько, а тут человек пять пацанов черножопых тоже давай за мое дерево ломиться. Говорю: занято, хлопцы, тут уже я живу! Не поверили. Ну ладно, говорю, тогда лежите, не нервничайте, можете даже подремать… мертвым сном.
Воздух дрогнул от хохота. Командир спецназа с удивлением посмотрел на разведчиков. «Вот это нервы у ребят, – подумал он. – Только что были в двух шагах от смерти и уже хохочут».
– А ты где пропадал? – спросил Седой Калмычка.
– А я за арабами шел. Пропустил их мимо своей «лежки» и пошел за ними. Быстро шли, еле поспевал за ними. У них головной дозор – все с приборами ночного видения, а остальные строго за ними шли. Одного я прибрал – он решил помочиться в неположенном месте, я его на штык и посадил, чтоб не гадил где попало. А когда вы встали, они уже метрах в тридцати от вас были. Я и крикнул, что засада, и стал молотить – я-то их видел.
– Молодец! – отметил Седой. – Ты лишил их элемента внезапности и фактически уберег нас от потерь.
Седой вопросительно взглянул на Джоника. Они уже давно понимали друг друга без слов, и Джоник доложил:
– «Духи» поперли через дорогу прямо напротив моего НП. Зная, что вы еще не ушли, я решил спугнуть их и положил очередь под ноги. Но звука-то они не слышали, вот и «очканули» – открыли огонь. Ну, тогда я двоих положил и отошел. А из СВД кто-то мне уже вдогонку стрелял, на вспышку от моих выстрелов. Причем неплохо стрелял: пуля аж ухо мне шевельнула.
– А ты не развешивай уши где попало, – вызвал Батон новый приступ смеха.
Седой подумал, что военная удача уже в который раз сопутствовала разведчикам. Но и каждый из них немало способствовал этому…
* * *
Через два часа разведчики построились в кабинете коменданта, сразу заполнив его пространство своими могучими телами.
Улыбался Болтнев, улыбка не сходила с лица майора Кротова, даже всегда суровый полковник Лаврищев позволил себе скупую улыбку. Не улыбались только разведчики. Накопившаяся усталость буквально валила с ног. Раненым ввели обезболивающие препараты, и теперь их клонило в сон. Исхудавшие, в грязной и изодранной в лесу одежде, сверкающие белизной свежих бинтов, они сейчас не производили впечатления грозной силы, какой были совсем недавно, во время боя. Но в то же время даже от их спокойствия возникало подспудное чувство опасности. Комендант – профессионал высокого класса, имеющий за плечами опыт трех войн и два военных образования, еще с первой встречи с «каскадерами», когда группу передали в его оперативное подчинение, не раз ловил себя на мысли, что не хотелось бы ему получить приказ об уничтожении команды Седого.
Он молча пожал руку каждому разведчику и приказал идти отдыхать. Только Седому велел остаться. Кивком головы комендант отпустил и офицеров комендатуры. Седой сел за приставной стол, поставив автомат между ног. Лаврищев сел напротив и, подмигнув разведчику, жестом фокусника достал откуда-то из-под стола бутылку коньяка «Дербент». Пошарив еще, извлек плитку шоколада и лимон.
– Как рана, болит? – спросил он.
– Да нету раны, сильный ушиб только, – ответил Седой. – Кровоподтек в области сердца размером с блюдце. Доктор наширял мне кучу уколов, сейчас вообще не болит. Левая рука вот чего-то барахлит… – Он слегка пошевелил пальцами руки.
– Может, все-таки в госпиталь?
– Нет, не поеду. День-два – и все пройдет. В первый раз, что ли?
Лаврищев вспомнил, как впервые увидел тело Седого в бане. Он был поражен не его мощью, хотя было бы не стыдно показать его и на конкурсе культуристов. Поразили его страшные отметины войны, покрывающие это тело с ног до головы. Множество шрамов от пулевых и осколочных ранений составляли как бы атлас боевых действий их носителя на огромных пространствах от Афганистана до Чечни.
Комендант разлил коньяк в кружки и, грохнув плиткой об стол, высыпал из обертки кусочки шоколада. Нарезал кружочками лимон.
– Ты знаешь, я не мастер говорить тосты… – начал он.
– Да ладно, – прервал его Седой, – давай молча.
Они выпили и захрустели шоколадом. Скрипнула дверь, и в кабинет вошел военный, которого Седой уже видел в лазарете, когда ему оказывали помощь. Там он представился совсем не по-военному, назвавшись Валерием Ивановичем.
Он присел за стол, комендант молча придвинул ему кружку. Некоторое время рассматривал Седого и, когда тот уже собрался возмутиться, коротко кивнул и выпил. Пожевав лимон, скривился и заговорил:
– Вот что, солдат, я сейчас накоротке поговорил с пленными. То, что вы сорвали грандиозные планы боевиков по дестабилизации обстановки в Чечне, – это факт, и ты это знаешь. Но есть еще одна заслуга твоей команды, поистине неоценимая.
Седой и комендант вопросительно посмотрели на него. Выждав эффектную паузу, Валерий Иванович продолжил:
– Человек, который был вашим пленником, не кто иной, как Абу-Джабер – представитель организации «Братья-мусульмане» в Чечне. Он контролировал поступление и расходование денежных потоков, направляемых Хаттабу фондом Аль-Харамейн. Вот почему Хаттаб пришел в ярость и дал команду, даже в ущерб запланированной им акции, настигнуть вас и освободить Абу-Джабера. Спецназ «Солдаты Халифа Рашида» – лучшее, отборное подразделение Хаттаба – получил команду умереть всем до единого, но вернуть гостя живым или мертвым. Абу-Джабер, конечно, знал, что они обязательно отправятся на его поиски и освободят его. Поэтому он вам так мало сказал…
– Да, жаль его, – вдруг озлился Седой, – хороший был мужик, душевный. Вот только времени поговорить с ним на душевные темы у нас, к сожалению, не было. Надо было постоянно уходить от его любезных дружков. А то бы покалякали о том о сем! Ну что ж, давайте помянем безвременно ушедшего от нас Абу-Джабера.
– Да ладно тебе, – рассмеялся Валерий Иванович, – я же не в укор. Просто представил, сколько бесценной информации можно было бы от него получить, будь он жив…
– Он и так рассказал достаточно, – уже спокойней сказал Седой. – И погиб достойно, как солдат. А я вот Саньку-радиста не уберег, а у него три дочери дома подрастают…