– Отнюдь, – ответила девушка. – Если и мне будет позволено приглашать сюда мужчин.

Майрон закашлялся. Уин остался невозмутимым.

– Разумеется. Камера в шкафу.

– Треножник имеется? – поинтересовалась Бренда.

Майрон раскрыл рот.

– Нет проблем, – заметил Уин.

– Умница. – Бренда улыбнулась. – Спокойной ночи, ребята.

Когда она ушла, Уин взглянул на Майрона.

– Уже можешь закрыть рот, – посоветовал он ему.

Уин налил себе коньяку.

– Так какую деловую проблему ты собрался обсуждать?

– Речь идет об Эсперанце, – сказал Майрон. – Она хочет стать партнером.

– Да, я знаю.

– Она тебе сказала?

Уин покрутил напиток в рюмке.

– Она со мной советовалась. В основном по поводу, как это устроить. С юридической точки зрения.

– И ты мне ничего не сказал?

Уин не ответил. Все и так очевидно. А Уин ненавидел говорить очевидные вещи.

– Хочешь Йо-Хо?

Майрон отрицательно покачал головой.

– По правде говоря, я не знаю, что с этим делать.

– Понятно. Ты продолжаешь тянуть.

– Она тебе и это сказала?

Уин взглянул на него.

– Ты же ее знаешь, Эсперанца такого не скажет.

Майрон кивнул. Он и в самом деле знал.

– Слушай, она – мой друг…

– Поправка, – перебил Уин. – Она – твой лучший друг. Возможно, даже лучший, чем я. Но сейчас надо помнить о другом: Эсперанца всего лишь служащая, причем великолепная. И, принимая решение, ты должен забыть о дружбе. Ради себя и ради нее.

Майрон снова кивнул.

– Да, ты прав. И я понимаю, как ей пришлось. Она со мной с самого начала. Трудилась изо всех сил. Кончила юридическую школу.

– Но?

– Но партнерство? Я бы с радостью ее повысил, дал бы ей собственный офис, большую ответственность, даже долю в прибыли. Но она не примет. Желает стать партнером.

– Она сказала почему?

– Ага, – признался Майрон.

– Так почему?

– Она не хочет работать на кого-то. Вот и все. Даже на меня. Ее отец всю жизнь занимался физической работой на всяких поганцев. Мать мыла чужие полы. Возможно, родители трудились у всяких уродов. Эсперанца поклялась, что когда-нибудь будет работать только на себя.

– Ясненько, – заметил Уин.

– И я ее понимаю. Кто бы не хотел на ее месте? Забудь о нашей дружбе. Забудь, что я люблю Эсперанцу как сестру. Я ведь хороший босс. Даже она должна это признать.

Уин отпил глоток коньяка.

– Но совершенно очевидно, что ей этого недостаточно.

– И что же мне делать? Сдаться? Из партнерства между друзьями или членами семьи никогда не выходит ничего путного. Никогда. Все очень просто. Деньги портят любые взаимоотношения. Взять нас с тобой, наши дела тесно связаны, но мы независимы друг от друга. Вот почему нам все удается. Схожие цели, вот и все. Деньги нас не связывают. Я знаю массу дружеских и деловых отношений, которые были разрушены из-за партнерства. Мои брат и отец, например, до сих пор не разговаривают. Я не хочу, чтобы с нами это случилось.

– Ты все объяснил Эсперанце?

Майрон покачал головой.

– Она дала мне неделю на решение. Потом Эсперанца уйдет.

– Трудно тебе приходится, – посочувствовал Уин.

– Есть предложения?

– Никаких, – признался Уин и улыбнулся.

– Что?

– Твои доводы, – объяснил Уин. – В них есть доля иронии.

– Как это?

– Ты ведь веришь в брак, семью, моногамию и всю эту чушь, верно?

– Ну и что?

– Ты веришь, что надо растить детей, огораживать участок, ставить столб с баскетбольной корзиной во дворе, учить детей играть в футбол, водить на уроки танцев, и все остальное.

– Я спрашиваю, ну и что?

Уин развел руками.

– Ну а я начну утверждать, что из браков никогда не выходит ничего путного. Они неизбежно ведут к разводу или разочарованию или, по меньшей мере, к крушению надежд, возникает горький осадок и раздражение. И тоже готов привести в пример мою семью.

– Это не одно и то же, Уин.

– Да, я это понимаю. Но все дело в том, что мы рассматриваем факты с точки зрения нашего опыта. У тебя была прекрасная семья, вот ты и веришь во все это. У меня же все наоборот.

Майрон скорчил гримасу.

– Думаешь, ты мне помог?

– Господи, разумеется, нет. Но я люблю пофилософствовать. – Уин взял в руки пульт дистанционного управления и включил телевизор. Показывали «Мэри Тейлор Мур». Они добавили в свои рюмки коньяка и уселись смотреть. Уин отпил еще глоток, щеки его порозовели. – Может, Лу Грант подскажет тебе ответ.

* * *

Не подсказал. Майрон представил себе, что бы вышло, обращайся он с Эсперанцей так, как Лу с Мэри. Даже если бы Диаз была в хорошем настроении, она, скорее всего, повыдирала бы ему все волосы.

Пора спать. По дороге в свою комнату Майрон заглянул к Бренде. Она сидела в позе «лотоса» на старинной кровати и читала учебник. Майрон несколько секунд наблюдал за ней. Лицо спокойное, как тогда, на площадке. На Бренде была байковая пижама, кожа еще слегка влажная после душа, волосы замотаны полотенцем.

Бренда почувствовала его присутствие и подняла голову. Когда она улыбнулась, Майрону показалось, что в груди что-то сжалось.

– Ничего не нужно? – спросил он.

– Все отлично, – ответила она. – Ты решил свою деловую проблему?

– Нет.

– Я не хотела подслушивать.

– Не беспокойся об этом.

– Я тогда серьезно сказала. Я хочу, чтобы ты был моим агентом.

– Я рад.

– Ты составишь бумаги?

Майрон кивнул.

– Спокойной ночи, Майрон.

– Спокойной ночи, Бренда.

Она опустила глаза и перевернула страницу. Майрон еще секунду наблюдал за ней. Потом отправился спать.

Глава 12

В поместье Брэдфордов они поехали на «ягуаре» Уина, потому что, как объяснил Уин, люди, подобные Брэдфордам «на „форд“ смотрят косо».

Уин завез Бренду в спортзал на тренировку и поехал по Восьмидесятой дороге к Пассайк-авеню, строительством которой завершилась обширная программа развития города, начатая еще когда Майрон ходил в школу. В результате они оказались на Эйзенхауэр-паркуэй, прекрасном широком шоссе длиной примерно в пять миль. А вот и Нью-Джерси.