Они вошли в комнату, где все сверкало – металл и керамическая плитка. Никаких ящиков или чего-то подобного. В углу в пластиковом пакете валялась форма охранника. Все инструменты и разные причиндалы были сложены на столике в другом углу и прикрыты простыней, как и стол в центре комнаты. Майрон сразу понял, что закрытое простыней тело принадлежало крупному мужчине.

Они встали вокруг стола. Без всяких предисловий человек в белом, по-видимому патологоанатом, отдернул простыню. На короткое мгновение у Майрона мелькнула шальная мысль, что копы лопухнулись с идентификацией. Пустая, ни на чем не основанная надежда, и Майрон это тут же осознал. Наверное, такая мысль приходит в голову каждому, кому выпадает несчастье опознавать труп. Даже будучи уверенным в ужасной правде, все же тлеет маленькая, прекрасная надежда. Это в порядке вещей.

Но здесь ошибки не было.

Глаза Бренды наполнились слезами. Она наклонила голову и закусила губу. Протянула руку и коснулась холодной щеки.

– Хватит, – сказал Майрон.

Патологоанатом начал задергивать простыню, но Майрон остановил его. Он смотрел на останки своего старого друга. Чувствовал, как слезы жгут глаза, но постарался сдержать их. Сейчас не время. Он пришел сюда с определенной целью.

– Пулевое отверстие, – хрипло произнес Майрон. – Где оно, на затылке?

Патологоанатом взглянул на Маклафлин. Та кивнула.

– Да, – подтвердил он. – Я его немного прибрал, когда узнал, что вы придете.

Майрон показал на правую щеку Хораса.

– А это что?

Патологоанатом занервничал.

– У меня пока не было времени тщательно осмотреть тело.

– Я не спрашиваю про результаты вскрытия, доктор. Я спрашиваю вот про это.

– Да, я понимаю. Но не хотел бы строить предположения, пока не закончу вскрытие.

– Так вот, доктор, это кровоподтек, – заявил Майрон. – И случился он прижизненно. Можно определить по цвету. – Майрон не знал, так ли это, но какого черта. – У него вроде и нос сломан, не так ли, доктор?

– Не отвечайте, – вмешалась Маклафлин.

– А мне и не нужен его ответ. – Майрон повернулся и повел Бренду прочь от холодного тела мужчины, который еще недавно был ее отцом. – Хорошая попытка, Маклафлин. Вызовите такси. Больше вы не услышите от нас ни слова.

Когда они остались одни, Бренда попросила:

– Объясни мне, что все это значит.

– Они пытались тебя обмишурить.

– Каким образом?

– Чтобы было понятнее, давай предположим, что ты и в самом деле убила своего отца. Полиция тебя допрашивает. Ты нервничаешь. И вдруг они предлагают тебе превосходный выход из положения.

– Это насчет самообороны?

– Правильно. Убийство в целях самообороны. Они делают вид, что на твоей стороне. Будь ты убийцей, то ухватилась бы за такой шанс.

– Если бы была убийцей, наверное, да.

– Но дело в том, что Маклафлин и Тайлз видели эти кровоподтеки.

– И что?

– Если ты убила отца, пытаясь защитить себя, то почему его сначала избили?

– Я не понимаю.

– Смотри, как все получается. Детективы выуживают из тебя признание. Ты идешь у них на поводу, рассказываешь, как отец на тебя напал и как ты выстрелила. И откуда ни возьмись у Маклафлин появляются новые улики, противоречащие твоей версии. И где же ты тогда будешь? Ты уже подписала признание, назад хода нет. А они, потрясая этим признанием, доказывают с помощью синяков на лице Хораса, что никакая это не самооборона. Ты попала в ловушку.

Бренда немного подумала.

– Значит, они считают, что, перед тем как убить, его кто-то избил?

– Правильно.

– Но неужели они и в самом деле верят, что я могла так избить его? – Бренда нахмурилась.

– Скорее всего, нет.

– Тогда зачем им все это?

– Может быть, ты внезапно напала на него с бейсбольной битой или еще каким оружием. Но я больше склоняюсь к тому, будто они думают, что у тебя был сообщник. Ты помнишь, как Тайлз разглядывал мои руки?

Она кивнула.

– Он смотрел, не сбиты ли у меня костяшки пальцев, нет ли каких ссадин. Если ты наносишь удар, на руке, как правило, остаются следы.

– И поэтому она спросила, есть ли у меня возлюбленный?

– Правильно.

Солнце подустало и палило не так сильно. Мимо проносились машины. Через улицу располагалась автомобильная стоянка. В ту сторону тянулись мужчины и женщины в деловых костюмах. После целого дня, проведенного при искусственном освещении, их лица казались бледными.

– Выходит, они думают, что, прежде чем застрелить, отца избили.

– Да.

– Но мы-то знаем, что это, скорее всего, не так.

Майрон кивнул.

– То кровавое пятно на рубашке. Мне кажется, его избили дня за два до убийства. Или ему удалось сбежать, или его поколотили в качестве предупреждения. Он пошел в больницу к своему шкафчику, чтобы привести себя в порядок. Взял рубашку, чтобы остановить кровь из носа. Потом скрылся.

– И кто-то его нашел и застрелил.

– Да.

– Полиции про кровь на рубашке не стоит рассказать?

– Не уверен. Сама подумай. Копы убеждены, что это твоих рук дело. Теперь ты вылезешь с рубашкой, испачканной в крови отца. Как ты думаешь, поможет это нам или навредит?

Бренда согласно кивнула и внезапно отвернулась. Она снова как-то странно задышала. Слишком уж быстро, решил Майрон. Он отступил на шаг, давая ей возможность справиться с собой. Сердце его разрывалось от сочувствия. Ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер. Такое нелегко пережить.

Когда подъехало такси, Бренда повернулась к нему.

– Куда тебя отвезти? – спросил Майрон. – К подруге? К тете?

Она немного подумала. Потом посмотрела ему прямо в глаза.

– На самом деле, – призналась Бренда, – я бы предпочла остаться с тобой.

Глава 17

Такси остановилось у дома Болитаров в Ливингстоне.

– Мы могли бы поехать куда-нибудь еще, – снова предложил Майрон.

Бренда отрицательно покачала головой.

– Сделай мне лишь одно одолжение.

– Какое?

– Не рассказывай им о моем отце. Во всяком случае, не сегодня.

Он вздохнул.

– Ладно.

Дядя Сидни с тетей Селмой уже приехали. Равно как и дядя Берни и тетя Софи с мальчиками. Пока они расплачивались, подъехали другие машины. Мать выбежала на дорожку и обняла Майрона с таким энтузиазмом, будто он только что вырвался из рук арабских террористов. Обняла она и Бренду. Вообще все кругом друг друга обнимали. Отец стоял на заднем дворе у жаровни. Теперь, слава Богу, ее заменил газовый гриль, так что отцу больше не приходилось подавать туда жидкое топливо шлангом. На нем был поварской колпак, способный своей высотой поспорить с Эйфелевой башней, и фартук с крупной надписью: «Исправившийся вегетарианец». Бренду представили как клиентку Майрона. Мать взяла ее под руку и быстро увела от сына. Появились новые гости. Соседи. Каждый нес плошку с салатом, фруктами или еще чем-то. Пришли Коэны, Дейли, Демпси и Уэйнштейны. Брауны недавно уехали, соблазнившись теплым климатом Флориды, а вместо них появилась молодая пара, моложе Майрона, но уже с двумя ребятишками.